Книга Кортес - Михаил Ишков

— Кто вы, сеньор? — фальшиво изумился дон Карлос.

— Я тот, кто подарил вашему величеству огромную страну, превышающую размерами все его владения.

Он ничего не ответил и прошел мимо.

Время, что ты творишь с человеком! Убывая минута за минутой, ты не смеешь коснуться памяти. Ее бы тоже следовало урезать год за годом…

Была пора, когда я мог плевать на послов Тласкалы — государства, способного выставить на поле боя шестьдесят тысяч воинов. Я занимался любовью с иноземной женщиной, слаще которой не было ничего в мире. Даже радость обладания едой, приправленной перцем чили, не может сравниться с этой благодатью. В этом потоке страсти было что-то божественное, подобное раскатам грома…

Послам Тласкалы было отказано в аудиенции. Малинче выглянула в щелку, долго изучала посольство — тласкальцы, рассевшись на земле в сотне шагов от моего шатра, терпеливо дожидались приказа подойти, — потом пальчиком подозвала меня и шепотом предупредила.

— Какая-то мелочь. Судя по нарядам даже не сыновья и не племянники старейшин.

Когда послы покорно оставили лагерь, она посоветовала дождаться приезда тех, кто на самом деле владел Тласкалой. Это уже будет наверняка.

Они явились через день, трое из четырех. Сам великий Шикотенкатль по причине возраста и слепоты не смог прибыть в наш лагерь. С ним мне довелось встретиться через несколько дней во время торжественной встречи нашего войска в столице Тласкалы, расположенной на реке Загуаль.

Что особенно запомнилось из тех дней — дневная жара, а ночью дикий холод; мудрость старика Шикотенкатля, с которым мы быстро нашли общий язык — договорились за счет Чолулы, которая всегда была лакомым куском для тласкальцев; индейские девицы, полученные в дар от республики. Их крестили и распределили следующим образом: донна Луиза, дочь Шикотенкатля досталась Альварадо, которого уже в ту пору индейцы называли Тонатиу, что означает «солнышко». Этот рыжеволосый весельчак буквально поразил простодушных туземцев. Знали бы они, как он пускал на Кубе кровь их соотечественникам. Донна Эльвира была передана Хуану Веласкесу де Леону, остальных невест прибрали к рукам Олид, Сандоваль и Авила.

Лагерь наш был разбит на широком дворе вокруг пирамиды в честь ужасного Шипе. Первым делом, наши солдаты разбили клетки, в которых держали людей, предназначенных для жертвоприношений. Были там и женщины, и старики, и дети, и взрослые мужчины, попавшие в рабство. Несчастные с той поры ни на шаг не отходили от своих спасителей, так и жались к ногам. И в поход с нами отправились… К Берналю, помню прицепилась молоденькая индеанка — готовила ему, стирала, таскала его скарб… Многих спасенных солдаты прогнали прочь, что с ними стало после того, как армия ушла из Тласкалы, не знаю.

Старейшины упрекнули меня, что я не даю послабления своим людям. Каждую ночь выставляю усиленные караулы, несколько лошадей держали под седлами, а дежурный из помощников аркебузиров должен был постоянно следить, чтобы на территории лагеря не гас костер. В наших рядах тоже нашлись желающие сытно поесть и сладко поспать в ущерб должностным обязанностям. Своих я быстро осадил, а правителям Тласкалы объяснил, что дисциплина как любовная симпатия. Ее не может быть много или мало — она или есть, или её нет. Дисциплина не может зависеть от обстоятельств, от времени суток, от друзей и врагов. Только в этом случае войско всегда будет готово к бою. Эти объяснения молодой Шикотенкатль, до той поры все ещё дичившийся меня, встретил восторженными словами. Он вскочил, указал на меня и горячо принялся упрекать своих военноначальников. Марина объяснила, что молодой касик ставит меня в пример.

Явилось к нам посольство и от брата правителя Тескоко Иштлилшочитла. Они так и не смогли поделить отцовский трон. Спор их решил Мотекухсома, отдавший власть своему племяннику Какамацину, а Иштлилшочитлу, человеку чужому для тлатоани Мехико, была выделена северная окраина Тескоко. Люди там нищие, земля бесплодна…

Наконец вернулись уехавшие в Теночтитлан посланцы Мотекухсомы. Теперь тлатоани сам приглашал чужеземцев в столицу. В тайной беседе глава делегации долго убеждал меня не верить ни единому слову тласкальцев. «Речи их лживы, жесткость беспредельна, а дружба вероломна».

Веселое было время! Скоро мы дождались делегацию из священного города Чолулы, который лежал как раз на нашем пути в Теночтитлан. Явились какие-то низшие чиновники — их тут же отослали обратно с призывом к городским властям одуматься, изъявить покорность и выказать почтение, иначе, добавил я, их будут считать мятежниками.

Подействовало!

Глава 4

Кончался «месяц веников» — очпанистли.[42]В честь богини спелого кукурузного зерна в Теночтитлане уже была принесена в жертву молодая женщина. Прошел привычный для этого времени года смотр воинов и раздача наград. Окончились маневры, были разыграны шуточные сражения между «кавалерами» орденов Орла и Оцелота, а между тем боги по-прежнему хранили молчание.

Ни вещего сна, ни очевидного знамения, ни ясного ответа — что делать? Почему наглые чужеземцы так свободно топчут землю Мехико? Как им удалось смирить дикий нрав тласкальцев, как они смогли одолеть их? Даже сделать своими союзниками! Никому из правителей Мехико это было не под силу. Мотекухсома терялся в догадках. Он сам дважды ходил на ослушников и оба раза терпел поражения. Потерял в боях любимого сына… В те дни тлатоани внял голосу свыше и, положившись на время и на Уицилопочтли, отступил от Тласкалы.

Последние месяцы во время праздничных и ритуальных церемоний правитель Теночтитлана постоянно испытывал раздражение. Все получалось как-то небрежно, без души и ощущения неземного восторга от возможности по общаться с богами — то жрец обронит ритуальный нож, то в момент почитания и пения хвалебных песен в честь богини спелой кукурузы Тоси вдруг хлынул проливной дождь. Это в разгар уборки урожая!.. Складывалось впечатление, что и на небесах, на всех его ярусах, занимаемых небожителями, творилась неразбериха. К своим обязанностям они тоже начали относиться спустя рукава. Не раз его посещала кощунственная догадка — не опустел ли этот голубой, исполненный величия купол? Как могли великие, сотворившие твердь и хлябь, кукурузную лепешку и дурманящий октли, покинуть отведенные им Тонакатекутли[43]покои и оставить его, Мотекухсому, хранителя видимого мира, в одиночестве? Лицом к лицу с этими необузданными, непредсказуемыми варварами.

Дело дошло до анекдота! Они возомнили себя потомками и последователями Кецалькоатля!.. Того, кто когда-то именовался Топильцин. Это был государь народа строителей-тольтеков. В результате дворцового заговора Топильцин был лишен власти и вместе со своими последователями ушел в сторону восхода. Там исчез… Вполне возможно, что этот исторический человек и в самом деле покинул родную землю и отправился за море. Более того, он, Мотекухсома Младший, не станет отрицать, что пришельцы могут являться его потомками. Однако утверждать, что Топильцин, оказывается, обладал божественной ипостасью, пристало только невежественным низам, верящим в любую чепуху. Здравомыслящим и образованным людям просто не к лицу распускать слухи, будто вождь тольтеков под именем некоего «Фомы» пришел в Мехико с востока, где и начал проповедовать учение креста, женщины с ребенком и распятого раба.