Книга Граф салюки - Лариса Васильева

У Воронцова была открытая коляска. Пока они двигались по городу, он еще спокойно сидел рядом с Варей, лишь держал ее за руку да время от времени целовал эту ручку. Но вот коляска покатила средь полей, потом мимо рощи. Вокруг ни души, какая-то телега правда тащилась сзади с двумя сонными мужичками, но из нее ведь не видно, что происходит в высокой коляске. Тут графа стало невозможно остановить: ладно б целовал, но его руки стали словно вездесущими. Варя краснела и не успевала поправлять одежду. Она чувствовала, стоит ей на минуту расслабиться и он овладеет ею здесь же, в коляске. И к тому же ей самой так хотелось не бороться с ним, а наслаждаться его ласками.

— Может быть, пойдем погуляем по роще?

Но Варя представила, как кучер понимающе посмотрит на них. Ей было неловко. Тот хоть и не поворачивался, но явно все слышал. Она отказалась, покосившись на мужика. Наконец кучер сам не выдержал, сжалился над барином, решил ему помочь:

— Барин, лошади устали, напоить надо. Тут ручей, я сверну к нему.

— Давай.

Коляска свернула и остановилась в тени больших тополей. Сергей помог Варе выйти из коляски. Кучер взглянул на ее красное лицо и добавил:

— Барин, за кустами ложбинка есть славная, вы бы с барышней посидели там, пусть лошади свежей травы поедят, трава тут больно хорошая, полезная для лошадей. А у меня тут чистая попона лежит… Может, заснете, так я посторожу, чтобы никто не помешал. Как выспитесь, так и поедим дальше. Тут я буду сидеть, никуда с места не двинусь.

— Давай свою попону, — граф с благодарностью хлопнул Ваську по плечу, и тот молча развел руками: что, мол, не мужик я, что ли, не понимаю?

Он распряг лошадей и повел к ручью. Тихо бормоча себе под нос: «Вот, девка, что с барином сделала! Позапрошлым летом на этой ложбинке все бабы перебывали: как мимо едем так «стой» командует. Таких расфуфыренных водил туда, и без попонки, бывало, сам потом приказал, чтоб возил с собой, а теперь молчит, словно забыл и о полянке, и о попоне. Не сказал бы я, так и не взял. Ишь, жалеет ее, стеснительная какая… Ну, девка! Так барина перекроить! Дак ведь мужик он и есть мужик, как ему терпеть до дому… А там она скажет: «Слуг стесняюсь…» Нет, дорого яичко к праздничку, а попонка нужна, пока стоит, знамо, что… Что с того, что ехать осталось всего полчаса — это же начало Терсинского лесочка, оно как приспичит, так и минутку ждать невмоготу, а мне какая разница, где спать? Тут еще лучше, посплю в тени, никто не помешает, а дома бабы полежать не дадут: то им одно надо, а то другое что-то сделай. А дичи тут знатно бывает, и зачем только граф продал лесок Кукушкину? Эх, было бы ружьишко… Что и говорить, хозяин не охотник.

Охотник упустил свою добычу. Так хорошо начал, поднял зайца — русака, но не успел его загнать, свернул тот в Терсинский лес. А в лесу салюки не могут показать высокий класс, им нужен простор, степь, поле. Вот там у них есть преимущество — скорость. Но Семену Семеновичу все равно было приятно идти с ружьишком по своему теперь Терсинскому лесу, вслед за салюки. Какое это удовольствие, идти вот так, вдыхать аромат трав, слушать щебет птиц. Потерял, видно, Граф зайца, не слышно его гона. Ну и Бог с ним, с зайцем.

Граф повел знакомой тропкой Варю к ложбинке. Место и впрямь было чудное: зеленая лужайка в низинке, словно тарелочка, окаймлялась густыми кустами цветущей скумпии, несколько берез бросали кружевную легкую тень на густую траву. Варя все оглядывалась, а вдруг Василий подойдет?

— Да перестань ты оглядываться, не дурак же он, понимает, убью ведь. Не волнуйся, он будет сторожить, — Воронцов начал быстро расстегивать платье на Варе. И она забыла и о Ваське, и о том, что их кто-то может увидеть, забыла, что вокруг лес, а не стены. Она вообще перестала что-то видеть, кроме Сержа. Каждой своей клеточкой она чувствовала, что только в его объятиях ее дом, только с ним она может быть счастлива, и отдавалась своему нахлынувшему счастью. Они стоя обнимались, ласкали друг друга и не сразу опустились на попону. А граф глядя сверху на опустившуюся на землю Варю, вдруг вспомнил как она лежала перед ним со спущенными панталонами, тогда, после его сватовства, у памятного куста. И краска стыда затопила его лицо, а желание стало нестерпимым… Боже, как мерзко он тогда поступил! Но, видно, у его фаллоса нет стыда, как и тогда, сейчас при этом воспоминании он становится таким же крепким…

Потом лежали на попонке, сквозь листву березы синело небо. Солнышко было таким ласковым, так не хотелось вставать. Сергей прижимал Варю к себе.

— Эх ты, все косточки видны: как же ребенок будет расти? Его кормит надо получше. Теперь я сам буду следить за твоим питанием, — он гладил ее плоский животик. — Ах ты, худышка, сама как ребенок.

Хорош ребенок… Варе снова вдруг вспомнилась ночь с Алексеем, и лицо ее вспыхнуло. Она испугалась, что Сергей Иванович заметит это, перекатилась и легла на него, вытянув свои ноги по его ногам.

— Ну вот, теперь вы не будете говорить, что я маленькая и легкая.

— Да, ты меня раздавила, — притворяясь, задушенно проговорил Сергей, — Как я не заметил сразу: ты ведь не во всех местах худенькая, вот я нашел тут самое толстенькое место, — он погладил ее попку.

Странно, когда граф так зверски обошелся с нею, Варя искала причины, чтобы оправдать его, и считала себя виновной; но вот она изменила ему, а виноват теперь он — зачем уехал так надолго? Почему не он спас ее от щербатого? Если бы не тот пережитый ужас, она никогда не позволила Алексею ничего подобного. Но все равно ей было стыдно.

— Все, я, кажется, умру сейчас от голода, вот только еще раз все повторим и едем.

— Ну так поехали сразу…

— Ну уж нет. Голод можно потерпеть. — Он перекатился и, нависая над нею, опираясь на локти, вновь принялся целовать ее.

Варя обняла его и приподнималась навстречу его поцелуям, подставляя и так уже чуть опухшие губы… Потом в нетерпении притянула его к себе…

Отдышавшись, расслабленно лежа, он продолжил:

— Как хорошо здесь! Так и лежал бы вот так с тобой, жаль, не догадался захватить чего-нибудь перекусить.

Им обоим хотелось есть. Стало тихо-тихо. Ни ветра, ни шелеста листвы, ни пения птиц. Лишь изредка доносился храп Василия.

— Во дает, наша охрана! Да он своим храпом всех злоумышленников отпугивает, — засмеялся Сергей Иванович.

Может и отпугивает, но не всех. Жорж чуть не пропустил момент, когда коляска свернула в лес. Он вдруг заметил ее, уже скрывающейся за поворотом лесной дорожки, оглянулся — точно, впереди нет графского экипажа. И тут же соскочил. Удивленный возчик подумал, что по надобности, предложил подождать, но Жорж махнул ему рукой — езжай. Двинулся сначала по дороге, потом предусмотрительно свернул в сторону и пошел по лесу вдоль заросшей, ненакатанной, дороги, поторопился следом за графской коляской. Она далеко не уехала. Завидев ее, Жорж остановился и вскоре он из своего укрытия наблюдал, как граф с Варей уходят по тропинке. Подождал, посмотрел, как Васька распряг лошадей, напоил их в чистом ручье. Лошади тихо жевали траву, а кучер завалился спать. Только тогда, убедившись, что Васька не помешает, Жорж скользнул вслед за графом и Варей по тропинке и вскоре наткнулся на них. Сверху, из-за густых кустов вся ложбинка была, как на ладони. Стоя за пышными кустами цветущей скумпии, он наблюдал за их ласками. Смотрел на ее счастливое лицо, нагое тело, нежную розовую кожу. Зрение у него было острое, даже разглядел маленький шрам на спине — след его ножа. Да, она получше Веры, и получше той вдовушки, что лечила его сломанную руку. Его переполнила злоба, почему этому графу достался такой лакомый кусочек? Он решил, что сейчас его охота закончится, эта девушка не уйдет отсюда живой. Жаль, что не вышло у него в прошлый раз, тогда бы он обладал этим телом, а не граф, а потом с наслаждением изрезал бы ее. С другой стороны, можно ведь и графа заодно убить, пусть остаются вместе, раз им так хорошо вдвоем. Худоват этот граф, к тому же, у него ничего нет для защиты — ни ножа, ни пистолета, даже палки поблизости не валялось, пожалуй, справлюсь и с ним, прикидывал Жорж. Он смотрел и представлял, как будет вонзать нож в Варино сладкое тело, даже непроизвольно сглотнул слюну.