Книга Армагедец - Харик Бу

Освобождение от зол,

Присущих суетному свету;

Мой стол был скуден, кров убог,

Зато я был весь этот срок

Наедине с тобой, о Боже,

Я не завидовал, мне тоже

Никто завидовать не мог.[40]

Извини, это лишь перевод, сделанный Люписом, но все равно его талант чувствуется и здесь. Правда?

Спутница моя была в таком восторге, что я едва не приревновал ее к несчастному, только что освободившемуся из заточения поэту.

Кстати, именно в эту ночь, во время просмотра какой-то из научно-популярных программ Галавидения, я наткнулся на очень полезную информацию. Пюпитр психологии Кор дан Эрвед (пюпитр — звание, соответствующее нашей научной степени) сообщал о новом способе абстрагирования от чужих мыслей. Речь шла об усовершенствованном аутодурнинге.

Забегая вперед, скажу, что благодаря этому пюпитру я смог перейти от необходимости думать о бабуле, двигающей шлепанцы из-за мужа-серба, и дяди Иеремии, с ревом мчащегося за невесть как улетевшей салфеткой, в качестве «глушителей» чужих мыслей к спокойному, почти обыденному существованию.

К великому сожалению, все подходит к концу, Гегель был прав. К вечеру четвертого дня мы были доставлены к самолету. Провожал нас тот же, уже знакомый преду-рок. Он приветливо простился с нами, но неожиданно предупредил, что возвращаемся мы в то самое время, из которого случайно «выпали» в Предурию. Он так и сказал, «выпали». Таким образом, для стороннего наблюдателя наш полет не прерывался, а упоминание о пребывании в Дурдунди может привести лишь к появлению нежелательных сомнений окружающих в нашем здравомыслии.

Эта информация, преподнесенная столь обыденно, с большим трудом укладывалась в сознании. К удивлению, все мои попутчики восприняли ее как нечто само собой разумеющееся. И все же мне хотелось получить более подробные разъяснения.

К счастью, буквально через несколько минут с быстро снизившегося ковроподобного летательного аппарата, так поразившего воображение несколько дней назад и приземлившегося в непосредственной близости от нас, сошел Пре мор Бидис. Он явно торопился и немного задыхался.

— Спешу обрадовать вас, мой молодой друг, — без предисловий обратился он ко мне, — совет нашел возможным оставить вам воспоминания о пребывании в нашей стране. Отойдем в сторонку, так будет спокойнее.

Я последовал за своим почтенным собеседником, в то время как вся наша группа остановилась перед странного вида фотографом, расположившим свой на удивление громоздкий агрегат на основательном с виду треножнике.

— Не смотрите туда, дорогой мой, это не для вас. Да, я опять сбился. Передайте это вашей милой бабушке…

— Но почему? — от удивления я даже перебил собеседника..

— Вы еще не догадались? Странно. Ведь она внучка того, кто в числе немногих покинул Предурию много десятилетий тому назад, чтобы жить среди людей.

Выходит, что относительно шумера я был абсолютно прав. Вот откуда пошли таинственные способности, которыми обладаю я и некоторые члены нашей семьи. Подозреваю, что дядя Иеремия — гипнотизер, — иначе как объяснить эту немыслимую историю с акциями?

Перед прощанием мой собеседник настоятельно рекомендовал не напоминать моей юной спутнице о пребывании в стране, чтобы не тревожить ее.

— Так этот фотограф… Это как «Люди в черном-3», — с некоторым опозданием догадался я.

— Ну что вы, мой дорогой друг. Это как раз «Люди в черном-1», — мой собеседник едва улыбался одними уголками тонких губ.

— Боже мой, неужели вы помогаете…

— Мы лишь сотрудничаем, не обольщайтесь на счет нашего альтруизма. Итак, вы помните наш уговор? Никому ни единого слова, даже вашей милой бабушке.

— Погодите, прошу вас. Назовите хотя бы кого-либо из тех ваших сограждан, кто стал известен в нашем мире.

Моя, быть может, несколько наивная просьба заставила моего собеседника вновь улыбнуться мимолетно.

— Вы помните любимого героя сэра Артура?

— Вы имеете в виду Шерлока Холмса? — не веря своим ушам (мы ведь разговаривали не вслух), переспросил я.

— Да, разумеется, что же тут удивительного. Шер лок Холмис был одним из тех, кто покинул Предурию вместе с вашим предком. В Лондоне он познакомился с молодым писателем и часто поражал его воображение своей «догадливостью», а дедуктивный метод и эти занимательные истории — все это уже плод фантазии Конан Дойля.

— Боже мой, но тогда и летающие тарелки, и эти исчезновения, быть может… инопланетяне???

Удивительная, невероятная догадка невольно поразила мое воображение, но мой собеседник как-то очень мягко посмотрел на меня и почти скандированно произнес:

— Вы слишком утомились, мой друг. Стоит поберечь себя. Вам страшно хочется спать…

Я открыл глаза в тот момент, когда стюардесса объявляла о приближающейся посадке. С невольным сожалением посмотрел я на все еще спящую свою соседку. Она сладко улыбалась, как-то по-детски сложив губы. Боже мой, неужели все это лишь сон? Как жалко расставаться с мыслью о том, что чудесная страна в предгорьях на самом деле существует, что люди когда-то смогут общаться телепатически… Горькое разочарование охватило меня.

Мы уже спускались по трапу к автобусу, когда в моей голове явственно прозвучал смутно знакомый голос: «Мой дорогой друг, простите за назойливость, но ваша очаровательная спутница находится в полном неведении об… отношениях, которые возникли между вами за время пребывания в нашей стране».

Я думаю, не стоит утруждать читателя подробностями моего ничем не примечательного пребывания в Бурунди. Спустя неделю я был у бабули, которую ластик привел в полный восторг. У нее он бегал по бумаге так же резво, как и у меня. Благодаря этому скромному подарку она долго пребывала в приподнятом настроении.

Спустя еще два месяца у нас состоялось небольшое семейное торжество в связи с присвоением дяде Иеремии звания доктора Honoris Causa[41]Канберрского национального университета и приглашения в Чехию, где он должен был прочитать цикл лекций. Забегая вперед, отметим, что его супруга, в девичестве Мейо, со своим эльзасским акцентом, осталась весьма довольна поездкой. Наконец она смотрела на дядю с давно заслуженным им уважением. Хотя, на мой взгляд, он достоин много большего уже хотя бы за то, что так долго ее терпит.

О своем приключении, да и то с жестокими купюрами, я рассказал только кузену-врачу, у которого мать-полька, и, похоже, поэтому он не без чувства юмора. Он внимательно выслушал меня и даже назначил лечение. Следуя его советам, я сначала почувствовал себя доской, затем поленом, и те несколько дней, в которые принимал проклятые пилюли, ощущал себя бревном. Большую часть лекарств я спустил в унитаз, о чем и по сию пору ничуть не жалею…