Книга Чужестранец - Алексей Семенов

— Это староста, — шепнул ему на ухо Ахти. — Самый богатый человек в Сааримяки. Зовут чудно: Кулан, а родовое имя — и того почище, язык сломаешь: Мабидун. Чудной, почище деда Рейо, но кузнец, каких не сыщешь!

— Это ты чудной! — зашептал в ответ Мирко, пока они шли последние сажени ко крыльцу. — Это ж вольк! А я думал, тебе ведомо, какие они!

Ахти ничего не ответил, только глянул на Мирко удивленно: «Что ж ты, мол, говоришь такое? Какой же это вольк — они все померли давно!»

Мирко уже было приготовился в очередной раз повторить ритуал приветствия, но тут их заметил Рейо.

— Гляди-ко, пришли! — толкнул он в бок старосту. — Теперь все собрались, начинать время.

— Погоди, Рейо, — шикнул на него Кулан. Мирко показалось, что эти двое — старые приятели.

«Что ж, уже лучше», — подумал он, хотя знал, что сход все равно будет судить по правде, а не по тому, кто кому кем доводится.

— Ты ли будешь Мирко, сын Вилко из Мякищей, — взмахнув бровями, обратился к мякше староста, и изрядный живот над серебряным пояском солидно заколыхался.

«Да, он действительно не из тех вольков, о которых дядя говорил, — мелькнула у Мирко мысль. — Те на лишний вершок боятся пояс отпустить, ибо воины».

— Так меня зовут, Кулан Мабидун, — без запинки выговорил Мирко.

— Тогда ты тот, кого мы ждем. Поднимайся к нам и входи.

Староста поворотился и прошествовал внутрь. Рейо же задержался и подождал, пока Матти, Мирко, Ахти и Хейки взойдут на крыльцо.

— Входите, входите, — буркнул он односельчанам. Те нехотя, но послушались, и старик на мгновение удержал Мирко на пороге.

— Ну, — спросил он, глядя ему прямо в глаза, — правду будешь молвить или Антеро выручать удумал? — Взгляд у деда Рейо сейчас был жестким, колючим и неприятным, но Мирко был не из тех, кого легко проймешь.

— Как правда велит, так и поступлю, — ответил он, не отводя взгляда.

Рейо понял, что на испуг молодца не возьмешь, и хмыкнул:

— Хитер. Ладно, входи. Мирко шагнул в избу.

В просторном помещении собралось человек сорок. Все лавки были заняты, свободными оставались только места близ красного угла рядом с Куланом, там должен был сидеть Рейо, и напротив, где предполагалось поместить Мирко и Ахти. Лестница вела в горницу, где при случае останавливались проезжие важные люди; печь стояла напротив входа, в правом углу.

На той же стороне, что и Мирко с Ахти, усадили Хилку. Справа от девушки сидел русоволосый, пригожий собой мужчина лет сорока пяти, с ровной бородой и пышными пшеничными усами. С виду он был спокойный, складный, загорелый от работы в поле. Сразу, как Мирко вошел, мужчина так и вцепился в него взглядом, будто наизнанку вывернуть хотел. «Отчим», — догадался парень. Жена его была скорее из полянинов, чем из полешуков: мягкие каштановые вьющиеся волосы, стройная, подобранная фигура, своя, не четская вышивка. Лицо молодое, но нервное, даже чем-то злое, и в то же время несчастное, а от носа к губам пролегли две четкие линии, почти морщины. Глаза сухие, но припухшие и красные, как будто она перед этим много проплакала.

— Рейо, дверь притвори хорошенько, старый леший, — скомандовал Мабидун. — Не хватало нам, чтобы вся площадь друг друга за косы таскать начала. Бабы, дело известное, — усмехнулся он в усы, нисколько не смущаясь Хилки и Нежданы.

Присмотревшись, в самом затененном углу мякша приметил еще одну женщину-старушку с крючковатым носом, одетую в старинную, но чистую и аккуратную одежу. «Большуха, должно быть», — подумал он.

— Окно, может, еще прикрыть, а, Кулан, — не спустил ему Рейо. — Подохнем, а слова наружу не пустим. Тут нас и отопрут, тепленьких еще…

Он хотел развить тему, но тут та самая старуха неожиданно зычно прикрикнула из своего угла:

— Ишь, разошлись, дурни старые! Вы так и чрез седмицу не кончите! Бабы за косы, а я вас сейчас за бороды, да лбами, вот звону будет!

Вся изба так и заходила от хохота. Ахти, согнувшийся пополам, сквозь слезы попытался объяснить Мирко, в чем дело:

— Это бабка Горислава. Она у Бредовичей в роду большуха, как муж у нее умер. Отец говорит, что смолоду и дед Рейо, и Кулан-староста за ней ухлестывали, только она за Некраса Бредовича вышла, с ней он большаком стал, — а неприметный вроде мужичок был. И род с ней в уважаемые выбился.

— Хватит, — серьезно произнес Кулан, когда хохот наконец угас. — Все вы знаете, люди добрые, зачем мы здесь собрались. — Говорил он чисто, сразу видно, на родном языке. Выходит, вольком он был только по облику да имени, чудом прошедшему сквозь столетия. — На случай, если запамятовал кто, повторюсь ненадолго. Отпустили Суолайнены из рода Антеро, сына Йормы, сына Тойво. На вольные выселки отпустили. У общины позволения не спросили. Он и ушел. Четвертый день кончается, как ушел. Верно говорю, Рейо?

— Правду молвишь, Кулан Мабидун, — четко отвечал дед. — Только…

— Погоди, я еще не все сказал, — взял опять слово Мабидун. — На общинное поле Антеро, как полагается, отработал, ушел после, потому с этой стороны все по правде.

— А на пажити? — спросил кто-то справа. — На пажити что?

— Нешто не ведаешь, Негляд Славич, — поворотился староста, и серебряные обереги на пояске мелодично звякнули. — Антеро весь травень-месяц общинное стадо на островины водил. Кто еще из наших пастухов коров так обиходил, а? Бабы после нарадоваться не могли.

— Колдун потому что, — прошипела женщина слева. — С лешаком якшается да с болотником!

— Все бы так якшались, не беднее меня ходили бы, — оборвал завистника Кулан. Видно, действительно богат был да крут.

— А травы болотные, за которыми купчины из самой Кресальной страны приезжают да золотом сыплют? Норма и Антеро и собирают! На что тын городим? — Это от западной стены выступил седой мужик в синетной рубахе.

— Ну, не токмо они…

— На что нам тын… — понеслись крики.

— Ну да, не токмо! — не сдавался мужик, и седина его благородно блестела в свете розоватых уже лучей, смотревших в окошко позади него. — Еще я с внуками — Ярри Сало, ежели не знает кто, — обратился он специально к Мирко, — да Златко Нежатич с сыном. Только супротив Суолайненов все мы дети малые. Все я сказал, — закончил сердитый Ярри.

— Хватит крика, — оборвал всех Кулан. — Бороды поотрастили, а блажите, ровно олухи. Теперь вот и до сути дошли.

Мирко заметил, как сжались пальцы отчима Хилки, как зажглись глаза у Нежданы, как отхлынула кровь от лица у самой Хилки. «Да, — призадумался парень. Пока обсуждали труды Антеро, он слушал с любопытством, но и только. То, что Антеро не был праздным человеком, это было понятно с самого начала их встречи. — Тут дело-то похлеще, чем Ахти представил. Ну, ему за любовью не видно. Права была Кюлликки: дома у Саволяйненов причина кроется. Придется ровно по болоту без тропы ступать. Слегу бы кто дал, что ли!»