Книга Год Черной Лошади - Марина и Сергей Дяченко

Публика вслух строила предположения:

— Бить будет?

— О! Папаша проснулся!

— Че, проверять будет, похожи на него или на Ротбарда?

Последняя догадка оказалась не так далека от действительности. Подойдя к Одилии, Яшка, не обращая внимания на последних двух крокодилят, лежащих на горке листьев и скорлупы, вдруг разинул пасть свирепо будто желая сожрать супругу.

Одилия ощерилась в ответ.

— Макс, бери общий, — шелестел в наушниках голос режиссера Сыча. — Димыч, детеныша крупно…

Димычем звали второго «крокодильего» оператора. Был еще третий — ко дню рождения крокодилят на «Звер-тиви» отнеслись с должной ответственностью.

Яшка в самом деле был взбешен. Причем взбешен, по-видимому, именно качеством получившихся крокодилят; подхватив в зубы ближайшего своего ребенка, он тряс им перед носом Одилии, как потрясают важным доказательством.

— Ребята! Да это точно Ротбарда дети!

— Не, только этот один — Ротбарда… Остальные — его…

— Врежь ей, Яша! Все на виду, в одном бассейне — так нет ведь, ухитрилась!

— Козлы! Его это дети, его! Он козел, и все мужики такие!

Среди зрителей, кажется, зрела потасовка.

Яшка и Одилия выясняли отношения, забыв о крокодилятах. Одетта пожелала вмешаться; вараны, воспользовавшись скандалом, ринулись к кладке Одетты, и та осталась бы вообще без потомства, если бы не появление Ротбарда. Вараны отступили; сражаясь на стороне Одилии, Одетта не слышала призывов собственных детенышей. Гора листьев зашевелилась…

Макс не видел Игрейну в толпе. Слишком там все волновалось, прыгало и размахивало руками.

* * *

— Нет, я не жалею, что мы выкинули эти деньги, — задумчиво сказала Игрейна.

— Но я же достаточно зарабатываю, — пытался храбриться Максим. — Не бойся меня расстроить. Если тебе противно, так и скажи.

— Противно… — пробормотала Игрейна. — Тут что-то другое.

Они заклеивали окна. Игрейна мазала клейстером длинные бумажные полосы, Макс лепил их на рамы.

— Не понимаю, — вслух рассуждала Игрейна. — К чему придраться? Вот кажется, будто что-то не так… а что? Я «Планету зверей» по телеку когда-то любила, там тоже показывали всякое… и крокодилы, и кто угодно… Как там у вас на рекламе написано? «Естественная жизнь животных с тонко вплетенными моментами дрессировки»? Не понимаю, что меня так раздражает…

— Крокодилы? — предположил Макс. Игрейна покачала головой:

— Нет… Слушай, а почему они обезьян не берут в «Империю»? Уж казалось бы, обезьяна… надень на нее жилетку, и вот уже рейтинг…

— Это цирк, — сказал Максим.

— А то, что в «Империи» — не цирк?

— Нет, — сказал Макс, подумав, — К Войкову иногда по трое в день ходят… циркачи. Директора, дрессировщики… шоумены… Вот вам золотые горы, только откройте свое ноу-хау…

Макс засмеялся. Игрейна оставалась серьезной.

— А я думаю, что он мартышек специально оставил снаружи, — сказал Макс. — Подарок неимущим, так сказать. Обезьяны — они и без «Империи» забавные. Вот детишки ходят, смотрят… Знаешь, теперь детей в зоопарк бесплатно пускают…

— Знаю, — Игрейна вдруг замерла, уставившись на свою кисточку. — Поняла, что меня так разозлило… Зрители.

— Что?

— Зрители… И знаешь, мне показалось… что они не просто это делают — они получают удовольствие.

— Зрители?

— Нет. Крокодилы, вараны… Да кто угодно. Я потом еще постояла возле слонов, возле белых медведей… Везде одно и то же. Такое впечатление, что зверям важно, что у них высокий рейтинг. Они из шкуры лезут вон, лишь бы собрать толпу.

— Звери?

— Ага.

— Ну, ты даешь…

Игрейна посмотрела на него без улыбки:

— А у тебя глаз замылен. Ты многого не видишь.

Макс не без усилия растянул губы:

— «Не верь глазам своим»…

— Больше не пойду, — тихо сказала Игрейна. — Ты прости… Как-то это все… Не пойду, короче, в этот зоопарк.

* * *

Войков распродал зубастый молодняк по зверинцам. Родители не стали убиваться — для крокодилов забота о потомстве заканчивается, когда новорожденные попадают в водоем.

Рептилий перевели в зимнее помещение. Работать под крышей оказалось для Макса и сложнее, и проще. Сложнее потому, что в павильоне не было специального места для оператора; проще потому, что не надо было торчать дни напролет под дождем или палящим солнцем.

Едва Марков приноровился к новому месту работы, как пришлось снова его менять. В середине ноября был сдан в эксплуатацию архитектурный объект «Лимпопо», и туда переселили крокодилов, оказавшихся в соседстве теперь уже с бегемотами. По периметру куполообразного здания бегали антилопы, отделенные от опасных соседей только хлипкой с виду металлической оградой.

В жаркой душной атмосфере «теплицы» техника капризничала. Максим потел, как лошадь, и держал в шкафчике стопку сменных футболок, которые Игрейна каждый день простирывала и гладила.

О работе Макса супруги больше не говорили. Нельзя сказать, чтобы Маркова это не тяготило. «Получается, что я делаю что-то неприличное, что и обсуждать противно!» — сказал он как-то в сердцах. Игрейна внимательно на него посмотрела — и ничего не ответила. Ушла гладить футболки.

Максим теперь часто виделся и с Рачевским, и с Федоровым. При встрече здоровались — и только. Оба войковских зама при ближайшем рассмотрении оказались ровесниками Макса, оба держались «большими боссами», да Максим и сам не нарывался на знакомство: случай с режиссером Коровко не успел еще забыться.

Однажды Макс случайно стал свидетелем разговора между «начальниками».

Он замешкался в кабинке туалета по причине простой и целомудренной: молния на джинсах «заела» край рубашки. Не торопясь и не нервничая, Макс пытался привести себя в порядок, когда послышались шаги, и в туалете запахло дорогим одеколоном.

— Это естественно, — раздался глуховатый голос, в котором Максим с ужасом опознал голос Вадима Рачевского. — Так же естественно, как для тебя — съесть бутерброд с колбасой. Это природа! Естественные законы!

— А ты п-помнишь, как ты мне рассказывал про цыплят? — нервно, чуть заикаясь, вступил голос Дениса Федорова. — Что дети, мол…

— Нет, ты мне скажи: ты просишь детей отвернуться, когда ешь бутерброд с колбасой?

— А-а, рейтинги у тебя упали, п-причем по всем пунктам…

— Не мели ерунды! — Рачевский повысил голос. — От тебя мне ничего не надо, даже согласия…

— Антилопы м-мои…

— Какая, к черту, антилопа…