Книга Страж неприступных гор - Феликс В. Крес

Она улыбнулась.

«Королева Эзена, еще будучи княгиней Доброго Знака, получила дартанский трон не только благодаря мечам своих рыцарей, но также и финансовым махинациям, — напомнила она. — Близятся новые войны, и для их ведения нужны лишь две вещи — а именно, золото и серебро. В крайнем случае… хватит и чего-то одного. Наши забавы с Рубином Дочери Молний…»

«Это не забавы, Кеса», — строго возразил он.

«…могут привести к изменениям на карте Шерера, а могут и не привести, — невозмутимо закончила она. — Чья-то жена-посланница уже приобрела для Вечной империи недисциплинированный и дикий, но грозный флот — лишь затем, чтобы при случае поговорить с некоей обвешанной побрякушками девицей».

«Жене-посланнице очень хочется, чтобы у мужа-посланника выпали остатки поседевших волос. Разве у меня мало хлопот, Кеса? Что касается карты Шерера, то для меня важнее всего, чтобы вообще существовала хоть какая-то карта, а что на ней, уже не столь существенно… Иди-ка ты отсюда, умница».

Улыбнувшись, она поцеловала его и ушла — но, похоже, все-таки слегка обиженная.

До Громбеларда было далеко. Готах решил, что утомительное, дорогое и длительное путешествие через весь Дартан ему не подходит. Дешевле и удобнее было погрузить свиту и припасы на нанятый корабль, после чего высадиться где-нибудь на берегу Дартанского моря, но уже в Низком Громбеларде. Так что Готах ждал в Ллапме ответа от завербованных наемников — ему хотелось рассмотреть предложения и отправить отобранных прямо в порт.

Число желающих превысило его самые смелые ожидания. Он даже не мог подумать, что найдется столько жаждущих воевать в краю, через который всего несколько лет назад прокатилась по-настоящему кровавая война. Однако именно минувшая война подталкивала людей к действию. Его высочество Рамез прекрасно знал, что пишет: благодаря военным действиям выросли немногочисленные состояния — и во сто крат более многочисленные неудовлетворенные амбиции. Предложения Готаху присылали редко, в основном в Ллапму сразу прибывали бедные воины, которым на исходе войны уже не хватало рыцарских перстней и добычи, но при них оставались их мечи и доспехи — и, собственно, больше ничего. Вербовка столь многочисленной свиты вызвала в центральном Дартане немалый шум. К Готаху мчались крепко сложенные удальцы — когда-то завербованные городскими советами солдаты, а теперь голодные и нищие, готовые биться с кем угодно за одно лишь содержание. Прибывали даже настоящие рыцари из сельских замков — замки эти состояли в основном из одной кое-как подлатанной башни, торчавшей среди руин, в которой рыцарь и его жена, окруженные выводком детишек, питались чечевицей и жили в условиях, унизительных для любого дартанского горожанина. В прекрасной гостинице, где жил с женой Готах (математики их уже покинули), ежедневно появлялись прибывшие из-за пределов города гости. У посланника возникли неожиданные проблемы: всех он на службу принять не мог, а отказать у него порой не поворачивался язык. Перед ним стоял молодой и готовый к опасностям человек в неполных, но тщательно начищенных доспехах с изъеденными ржавчиной краями, просьба которого заключалась не в словах — ибо происходил он из старого рыцарского рода, — но в самом его приезде, долгом пути, проделанном на одолженном коне. Во всем его виде чувствовалась потаенная надежда жены на привезенные мужем с войны деньги, возможно подкрепленная чаяниями старой матери, которая мечтала для сына о чем-то большем, чем падающие с дырявой крыши капли дождя и женитьба на девушке из благородного семейства, все приданое которой, однако, составляли перина и две подушки. Готах в панике отзывал гонцов, посылая взамен новых с известиями, что больше в Ллапме никому никакие наемники не нужны. Он не раздумывая отправлял прочь пьяниц и бандитского вида детин, зато принимал многих, многих других. Принимал и принимал… пока наконец не перестал, поскольку вместо тридцати у него оказалось сорок два воина под началом рыцаря, которого он, правда, слабо помнил, однако лично знал. Тот когда-то служил в отряде госпожи Доброго Знака, службу же оставил по причине несчастливой женитьбы. Обретя такой отряд, Готах попросту сбежал, по-мужски прикрывшись женой, что ему давно уже следовало сделать. Прекрасная госпожа с выкованным из самого твердого черного льда сердцем — сам Готах мертвел от страха, глядя на холодную пустыню на дне ее прозрачных глаз, — безразлично выслушивала очередного гостя, забавляясь перстнем на изящном пальце, после чего говорила: «Я благодарна тебе, господин, за то, что ты решил прийти, но мне никто больше не нужен. Скажи внизу моему господину, чтобы дал тебе припасов на обратную дорогу. Не сомневаюсь, что у тебя есть и собственные, но он должен поблагодарить тебя за честь, которую ты ему оказал своим присутствием в этой гостинице». С бывшими солдатами и людьми, не занимавшими высокого положения в обществе, она поступала более бесцеремонно — по кивку госпожи служанка-невольница совала в руку бедняги две или три серебряные монеты, и несостоявшийся наемник, которого всю жизнь прогоняли в лучшем случае пинком, бросался посланнице в ноги, целовал край ее платья или подставленный носок туфли и уходил, пятясь и согнувшись пополам.

Поздним вечером Готах вернулся на ночлег — последнее время он не столько жил, сколько именно ночевал в «Алмазной искре ночи», то есть, попросту говоря, «Звезде» (хозяин гостиницы был потомственным дартанцем). В порту ему удалось наконец сторговаться и нанять небольшой корабль; по пути он еще заглянул в казарму наемников — большой и вполне приличный сарай на бездействующей лесопилке за городом. За небольшие деньги его люди получили пристойное убежище, а вдобавок тишину и спокойствие. Усталый посланник, мечтавший лишь о теплой похлебке перед сном, остановился на пороге, пораженный необычайным зрелищем. Похоже было, что спать ему, увы, пока не придется.

Котов в Шерере было не слишком много — возможно, по причине недолговечности «супружеств», если можно так назвать неохотные и кратковременные кошачьи встречи, в итоге которых на свет иногда появлялся котенок, как правило, один. С тех пор как Шернь наделила котов разумом, они не особо плодились, и уж в любом случае не столь обильно, как мыши, кролики или люди. Готаха восхищала подобная умеренность и здравомыслие. Однако причина, по которой четвероногих разумных трудно было встретить, заключалась вовсе не в этом. Существовало множество мест, в которых коты по каким-то соображениям не появлялись и уж точно не жили, — почти весь Дартан, большинство армектанских городов и вся Морская провинция. На многих Островах существование котов считали чуть ли не легендой, привезенные же из разных портов рассказы моряков — байками.

В Ллапме кот был редкостью — а тем более тот, что лежал перед Готахом на столе.

— Ночное тебе приветствие, мудрец Шерни, — произнесло снежно-белое чудо голосом чуть менее хриплым и неразборчивым, чем обычно говорили коты, но Готах и без того понял, что имеет дело с кошкой. — Меня зовут К. Н. Васанева. Я пришла от королевы Дартана.

Коротко, с воистину кошачьей немногословностью.

— Ее благородие спит, я ее не будила, — добавила она, выпустив и слегка изогнув когти, что являлось молчаливым повторением кошачьего приветствия; не каждый человек удостаивался подобной чести.