Книга Больше, чем гувернантка - Кэрол Мортимер

Невилл фыркнул:

— Разумеется, нет. Старый дурак не только согласился с ней, но и завещал ей половину всех своих денег.

— Он, очевидно, поступил так потому, что хотел, чтобы его внучка после его смерти стала независимой? Потому что мисс Мэттьюз не хотела выходить за вас замуж. Потому что вы были ей отвратительны, — осторожно, насколько это было возможно в данных обстоятельствах, наступал Адам. — Помнится, мисс Мэттьюз ранее заявила, что, став свидетелем выказываемого ею отвращения, старый герцог получил сердечный приступ и скончался?

— Уверяю вас, Готорн, после его смерти я не позволил ей и дальше бегать от меня, — усмехнулся Невилл.

— Вот как? — Адаму стоило большого труда держать себя в руках. Как бы сильно ему ни хотелось броситься вперед и, схватив противника за шею, придушить его, он понимал: это не послужит на благо дела. По крайней мере, пока.

Невилл бросил на Елену мимолетный взгляд.

— Возможно, вам стоит подобрать ее, когда она наскучит Ройстону. Тогда вы обнаружите, что, как и все женщины, посопротивлявшись для вида, она становится очень покладистой. — Заслышав возмущенное аханье одной из присутствующих в гостиной дам, Невилл театрально усмехнулся.

— А вам нравится, чтобы женщины оказывали вам сопротивление, да, Мэттьюз? — убийственным тоном произнес Адам.

— Да. Это добавляет ситуации пикантности. — Невилл самодовольно улыбнулся, уверенный, что, будучи герцогом, имеет железную защиту от всего.

— Не рассматриваете ли вы это как признак того, что, возможно, с вами не хотят сближаться?

Невилл снова язвительно посмотрел на Елену.

— Магдалена действительно оказывала мне большее сопротивление, чем другие, за что и заработала несколько синяков. Но чего еще можно было ожидать от девственницы? Они все такие недотроги. — Он дико ухмыльнулся. — Замужние дамы, напротив, гораздо более охотно перенимают новый опыт. Ваша супруга, к примеру, очень любила проявления жестокости в постели.

— Благодарю вас, Шеффилд, мы все услышали достаточно, — перебил герцог Ройстон, едва заметно кивнув Адаму, и они вдвоем дружно двинулись к Невиллу, схватили его под руки и поволокли к открытой двери.

— Какого!.. Немедленно отпустите меня! — отчаянно завопил тот, пытаясь высвободиться из их крепкой хватки. — Немедленно, слышите меня!

— Уверяю, мы все прекрасно вас слышали, — ледяным тоном ответил Адам, когда они втроем остановились в дверном проеме. — Мы слышали, как вы презрительно отзывались о своем деде, как вы напали на мисс Мэттьюз, чем вызвали у него сердечный приступ, приведший к смерти. Мы слышали, как вы угрожали Елене сумасшедшим домом, если она не согласится стать вашей женой. Мы слышали, что после ее отказа вы применили силу. И наконец, мы слышали, как вы обвинили ее, чтобы скрыть собственное постыдное к ней отношение. — Он смерил Невилла холодным, безжалостным взглядом. — Поправьте меня, если я что-то упустил.

За последние несколько минут Елена не могла вымолвить ни слова, так как до сих пор не в силах была поверить, что освободилась от кузена и его лжи.

— Я герцог Шеффилд! — гневно вскричал Невилл. — Я буду просто отрицать все обвинения, которые вы против меня выдвинете.

— Можете отрицать все, что угодно, молодой человек, — мрачно произнес, выступая вперед, седовласый джентльмен, — но, уверяю вас, это вам ничуть не поможет. Потому что я, судья лорд Теренс Соумс, буду свидетельствовать против вас.

— И герцог Ройстон тоже, — холодно заверил Джастин.

— И сэр Майкл Беннетт, адвокат.

— И доктор Джонатан Грейвз.

— И лорд Кристиан Эмброуз, граф Чембоурн.

У Елены закружилась голова при виде того, как каждый джентльмен делал шаг вперед, отвешивал ей уважительный поклон, после чего с презрением обращался к ее кузену.

Тут ее осенило, что присутствие на вечере всех этих важных господ не могло быть простым совпадением.

— Мы удалим его из почтенного общества, джентльмены, — объявил судья, направляясь в сторону двери. Он помедлил, остановившись рядом с Еленой, и взял ее руки в свои большие ладони. — Вы очень отважная молодая женщина, — мягко произнес он. — Даю вам слово, этот недостойный человек, — он указал глазами на Невилла, — никогда больше не станет докучать или угрожать вам.

Елена робко улыбнулась ему:

— Вы очень добры.

Черты его лица смягчились.

— Полагаю, доброта — это самое меньшее, что вы в будущем будете получать от общества.

— Я лично за этим прослежу, — величественно объявила Эдит Сен-Джаст. — А теперь удалите это ужасное существо из моего дома, прошу вас, Готорн. — Она высокомерно посмотрела на все еще сопротивляющегося Невилла Мэттьюза.

— Ваша светлость.

Адам отвесил быстрый поклон вдовствующей герцогине и, взглянув на Елену, с радостью отметил, что бледность покинула ее щеки.

Выволакивая вместе с Ройстоном сопротивляющегося злобного Мэттьюза на улицу, Адам искренне надеялся, что когда-нибудь Елена простит его за то, через что он заставил ее пройти сегодня вечером.

— Мне кажется, часть вечера я провела во сне, — несмело обратилась Елена к Адаму.

По окончании приема Адам, Елена и леди Сисели вернулись в карете в особняк, и пожилая дама сразу же объявила о своем желании удалиться в спальню, оставив Адама с Еленой одних в библиотеке.

События нынешнего вечера Елена могла бы назвать не иначе как захватывающими. Ужасающими, шокирующими и удивительными. Гости Эдит Сен-Джаст тепло приняли ее в свои ряды. Сначала был подан ужин, затем дамы, оставив джентльменов за столом наслаждаться бренди и сигарами, удалились в гостиную, чтобы выпить чая и побеседовать.

Как будто Невилл, это эгоистичное чудовище, никогда и не нарушал спокойствия.

— Сможете ли вы когда-нибудь простить меня? — Адам внимательно всматривался сверху вниз в ее лицо с огромными сине-зелеными глазами.

Если ему и требовалось дальнейшее подтверждение того, что Елена — внучка герцога, в чем он, по сути, никогда и не сомневался, он получил его, когда они с Ройстоном присоединились за обеденным столом к другим гостям. Ужин еще не был подан, а Елена, сидя между леди Сисели и Эдит Сен-Джаст, спокойно беседовала о моде с ними и еще несколькими дамами. Адам полагал, что лишь молодая леди аристократического происхождения могла так достойно держаться после того, как всего лишь несколько минут назад подверглась публичным оскорблениям со стороны своего единственного оставшегося в живых родственника.

Лишь тот, кто очень хорошо знал Елену, мог заметить, как крепко сплетала она затянутые в перчатки пальцы, чтобы скрыть то, как сильно они дрожат. От внимания Адама не укрылось и то, что она улыбалась, хотя в ее взоре блестели слезы.

Эти слезы и сейчас стояли в ее прекрасных сине-зеленых глазах.