Книга Ловцы видений - Дэннис Фун

Лампи еще четыре раза нагревал тряпочку и прикладывал ее к ране, потом кинул ее в огонь. Роун поднял взгляд на Лампи и глухо проговорил:

— Ты не можешь снять повязку? У меня пальцы стали затекать.

Лампи осмотрел пораженное место.

— Воспаление спадает.

Как только он ослабил натяжение, Роун зашевелил пальцами, чувствуя, как к ним притекает кровь. Солнце все еще стояло высоко в небе.

— Пора отправляться в путь.

— Не уверен, что ты сможешь, — ответил Лампи.

— Сари сказала, что мы должны пройти через лес до захода солнца.

— Но у тебя яд еще в крови!

— Придется рискнуть.

Лампи неохотно уступил, но перед тем, как пускаться в путь, они решили подкрепиться. Роун машинально перекусил, выпил немного воды, потом поднялся и перекинул сумку через плечо. Но он так ослаб от внутренней борьбы, что быстро двигаться не мог. Он чувствовал, что Лампи идет за ним следом и что он озабочен состоянием друга.

Только звуки их шагов по этому лесному кладбищу слышались в тишине. Ни вороньего карканья, ни чириканья воробьев не раздавалось в округе. Еще более странным было то, что не жужжали даже насекомые. Не слышны были ни шорохи зверья, ни шелест листьев. На многие мили вокруг они были здесь единственными живыми существами, и от осознания этого чудовищного факта бросало в дрожь.

— Должны же здесь жить хоть жуки какие-нибудь! Ведь для их личинок тут просто рай, — воскликнул Лампи. Он отломил от трухлявого пня кусок коры, но не обнаружил под ней никаких признаков жизни. — Ничего не понимаю!

Роун запустил руку в карман, чтобы проверить, как там поживает снежный сверчок, но тот не шевелился.

— Что случилось?

Роун озабоченно посмотрел на Лампи.

— Он не двигается.

— Дай взглянуть.

Роун осторожно вынул сверчка из кармана и положил на раскрытую ладонь. Лампи чуть коснулся его пальцем — тот даже не шевельнулся. Лампи взглянул на опечаленного Роуна. А у того сердце в пятки ушло — сверчок был с ним с самого начала его злоключений, его песни уже стали частью его существа, он чувствовал себя с ним увереннее — насекомое всегда предупреждало его о грозящей опасности…

— Нам надо поскорее выбираться отсюда.

Лампи кивнул. Роун положил сверчка в карман, и быстрым шагом они пошли за солнцем. Но скоро Роун выбился из сил, при каждом шаге боль отдавалась в руке. Пот катился с него градом, и он шел вперед только на силе воли. Через некоторое время он заметил, что Лампи тоже снизил темп и вздрагивает от боли. Без замечательной мази против шрамов от лесных клещей его снова донимала боль, о которой он стал потихоньку забывать. Но они продолжали упрямо брести из последних сил, а солнце уже стало клониться к горизонту.

«РОУН, ТЫ ЗДЕСЬ?»

СТОУВ, КАК СЛЕПАЯ, ГЛЯДИТ СКВОЗЬ ГУСТОЙ ТУМАН, КОТОРЫЙ ВСКОРЕ ОКУТЫВАЕТ ЕЕ И СКРЫВАЕТ ОТ ВЗГЛЯДА.

Лампи устало посмотрел на друга.

— Ну все, осталось совсем недолго.

Роун понимал, что лучше этого не делать, но был так изможден, что без сил рухнул на землю.

— Мне нужно немного отдохнуть, хоть несколько минут…

— Нет! Мы должны идти дальше, — ответил Лампи, но и договорить не успел, как тоже свалился от усталости рядом с Роуном.

Впадая в забытье, Роун почувствовал, как чьи-то руки подхватили его за плечи и оттащили туда, где воздух был свежее и чище. Он вдохнул его полной грудью и погрузился в темный туман, окутавший сознание.

* * *

Ощутив тепло солнечных лучей, Роун с трудом раскрыл глаза и медленно сел. Болело все тело, особенно раненая рука. Лампи, лежавший рядом на траве, тоже проснулся. В сотне ярдов позади них раскинулся мертвый лес, а за ним в голубой дали белели снежные шапки горной гряды.

— Спасибо тебе, что дотащил меня сюда из этого леса.

Лампи усмехнулся.

— Не за что. Тем более что я совершенно не помню, как тащил тебя сюда.

— Ладно, проехали. Самое главное, что мы здесь оказались.

Лампи помог Роуну встать, потом они огляделись по сторонам. Чуть выше в гору проходила старая асфальтированная дорога, местами покрытие было разрушено проросшей травой. На ссохшейся грязи, покрывавшей асфальт, Лампи разглядел тревожные следы — следы копыт. И тут Роун заметил еще один зловещий отпечаток — одноколесную колею.

— Ты когда-нибудь видел такой след? — спросил Роун друга.

— Это — мотоцикл. Я слышал только об одном его обладателе. Должно быть, он где-то достал другой мотоцикл. Те, кто служит Городу, могут выбить себе все что угодно.

— Как думаешь, в какую сторону ведет этот след? — спросил Лампи.

Роун сосредоточенно рассматривал отпечаток колес, пытаясь определить направление движения мотоцикла. Вскоре по траектории брызг вылетавшей из-под колес грязи он сообразил, в какую сторону двигался мотоцикл.

— Знаешь, нам повезло. Он ехал на восток.

— Но он мог приказать своим людям ехать в другом направлении, — ответил Лампи, изучая следы лошадиных копыт. — Надо нам сойти с дороги и дальше идти под каким-нибудь прикрытием.

Они отошли в сторону от дороги, где проходила пролегавшая параллельно ей канава, поросшая кустарником. Роун почувствовал, что в кармане зашевелился сверчок! Он достал его оттуда здоровой рукой.

— С возвращением тебя, — сказал Лампи насекомому. — Пока мы шли через мертвый лес, он, наверное, впал в спячку.

Роун очень обрадовался, что сверчок выжил. Он наклонился, чтобы дать бесценному насекомому посидеть на травке, и вдруг земля стала уходить у него из-под ног, и по всему телу будто прошла холодная волна. Его пробила дрожь. Он, должно быть, попал в снежную бурю, как в западню. Вьюга на него накатила, закрутила и швырнула в ледяную воду, а с неба валит снег, снег, снег…

— Роун!

Он открыл глаза. Рядом с ним стоял встревоженный Лампи.

— Ты весь вспотел.

— Мне так холодно, будто меня всего снег покрыл.

— Да у тебя сильный жар!

Лампи взял его за руку, и Роун громко вскрикнул от боли:

— Не надо, пожалуйста, не трогай меня!

Лампи осторожно закатал рукав рубашки Роуна, и они увидели, что вся рука распухла и покраснела.

— Надо же, как ее раздуло! — встревоженно воскликнул Лампи. — Надо было мне еще больше яда вывести сразу после того, когда ты укололся этим шипом. Роун, надо снять с пальца перстень.

Роун еле заметно кивнул. Лампи медленно снял перстень Святого, это было так больно, что Роун тяжело дышал.

— Знаешь, все не так уж и плохо, — пробормотал Роун, приподняв отяжелевшие веки.