Книга Ассирийские танки у врат Мемфиса - Михаил Ахманов

* * *

Я ошибся, и ошибся Пиопи. Ошибкой было считать наше убежище неприступным…

Нет, не так. Я отлично знаю, что в наше время не существует неприступных крепостей. Мощные стены можно сокрушить орудиями, взорвать врата и баррикады, блокировать подвоз продовольствия, нанести по внешним укреплениям танковый удар, бросить в лабиринт улиц обученных десантников. Если цитадель у моря, ее разрушат дальнобойные пушки кораблей, если она в горах, на отвесной скале, вопрос решается бомбардировкой с воздуха. Словом, всякую крепость можно взять, имея превосходство в живой силе и технике, а также запас времени – взять не штурмом, так долгой осадой, не осадой, так воздушным налетом. И потому нельзя сказать, что мы сидели в неприступном месте. Не в оценке своей позиции мы ошибались, а в том, на что способны ассиры.

Будь у них танки или пушки, мы не сумели бы отбиться. Орудия калибром восемь теб и даже шесть разнесли бы защищавшие нас скалы с дистанции четверть сехена. Что до танков, то против них пулеметы бессильны, танки мы не смогли бы остановить; протаранив ворота, они перебили бы нас в пещере как стаю крыс. Но тяжелые орудия и танки в воздух не поднимешь – не было, во всяком случае, такого прецедента. Конечно, ассиры их не привезли, и я полагал, что сражаться мы будем с пехотой. Пусть с лучшими войсками СС, но с людьми, не защищенными броней и не способными достать нас с большого расстояния.

Я ошибался. Эта ошибка стоила Пиопи жизни. Пиопи и многим нашим бойцам.

Ассиры явились задолго до вечера. Их колонна неторопливо ползла по песчаным холмам, и, разглядывая врагов в дальнозоркую трубу, я видел потные лица под стальными шлемами, блеск жестоких глаз, туники с крылатыми быками и «саргоны», что покачивались в такт шагам. Шли они бодро, невзирая на зной, и не успели устать – от скал, где мы расправились с их первым отрядом, до Ифораса было менее полутора сехенов. Еще я заметил пять или шесть машин, подобных той, что мы нашли в песках: низкий корпус, широкие колеса, пулеметы на турелях, кузова завалены ящиками – очевидно, с боеприпасом. Машины двигались медленно, со скоростью шагающих людей. В какой-то момент мне почудилось, что я вижу Гимиль-Нинурту, тощий силуэт шуррукина в слишком просторной тунике, но он мелькнул и исчез среди высоченных ассиров.

Вражеское войско скрылось из вида, растянувшись за барханами. Теперь я мог наблюдать лишь его отдельные части, шевеление черных фигурок, ползавших туда-сюда и суетившихся около машин. Их предводитель несомненно уже разглядел ворота в скале и площадку перед ними, пересчитал бойницы и пулеметные стволы и понял, что малой кровью нас не взять. Я бы в такой ситуации отправил саперов на плоскогорье и попытался взрывами обрушить свод пещеры. Непростое и долгое дело, но почему не рискнуть – при наличии времени и запаса взрывчатки?.. Это было бы лучше, чем лобовая атака – из своих пулеметов мы могли перемолоть весь вражеский десант в кровавый фарш.

– Разгружают телеги, семер, – пробурчал Пиопи. Он устроился у второй амбразуры, я – у третьей, центральной. У пулеметов на галерее стояли его бойцы, наводчики и подающие ленту. Еще два десятка спускались и поднимались по лестницам, таскали плоские коробки с «финиками». Коробкам не было конца, и я глядел на них с тем удовольствием, какое испытывает командир, обозревая свои боеприпасы. Чего еще надо?.. Пулеметы в опытных руках, побольше патронов и надежное укрытие… Хвала Сохмет и Монту, они нас этим обеспечили!

На вершинах барханов, на пределе прицельной стрельбы, показались темные фигурки. Цепь залегла, соорудив ненадежный бруствер из длинных ящиков – вероятно, набитых песком. За солдатами подтянулись машины, встали в распадках между дюн, грозя нам пулеметными стволами. Было ясно, что сейчас последует: атака под прикрытием огня, чтобы подобраться к воротам, взорвать их и проникнуть в пещеру. Смертоубийственная затея! Бык Ашшура мог долбить пулями скалы целый день и без надежды на успех, а атакующие были перед нами как на ладони.

Я отложил трубу.

– Внимание! Фланговые расчеты бьют по площадке, остальные – по машинам и гребням дюн. Огонь по моей команде.

Две группы ассиров, в каждой сорок-пятьдесят солдат, устремились к нам. Заговорили вражеские пулеметы и стрелки, град пуль обрушился на скалы и ворота; одни с визгом рикошетировали от камней, другие – памм!.. памм!.. памм!… – впивались в дерево. Случалось, залетали в амбразуры – кто-то из наших вскрикнул, кто-то выругался, кто-то молча осел на каменные плиты.

Когда враг развернулся цепью в дальнем конце площадки, я приказал открыть огонь. Фланговые пулеметы тут же скосили половину атакующих, остальные залегли, прячась за трупами и изгородью верблюжьего загона, кое-кто попытался отползти назад. Наши ответные очереди взбили песок на вершинах барханов, прижали стреляющих к земле; их огонь ослабел, и пули уже не барабанили по камню, а стучали в затихающем ритме. Атака захлебнулась, и я уже прикидывал, что сделает Бык Ашшура, будет ли гробить своих солдат или пошлет к воротам машины. Тоже неплохой вариант – конечно, для нас. Брони на них не имелось, и мы смогли бы забросать их гранатами.

Потом что-то случилось. Я не заметил, откуда пустили снаряд; увидел только дымную черту над желтыми песками, а в следующий миг сверкнули огненные языки, раздался грохот взрыва, и скала – такая несокрушимая! – будто покачнулась под ногами. Четыре других снаряда ударили выше и ниже амбразур, осыпав нас каменными осколками. Что-то острое чиркнуло меня над бровью, глаз залила кровь, но я успел разглядеть солдат с длинными трубами на плечах. Двое держали такую трубу, и из ее конца, глядевшего на нас, внезапно вылетело пламя. На этот раз били по воротам; не видя их, я услышал взрыв, треск дерева, чей-то предсмертный крик и рев Хайла. Дальнейшее свершилось быстро, с той скоростью, с которой боги посылают смерть: снаряд разорвался в соседней бойнице. Кажется, он был начинен шрапнелью – Пиопи и бойцы у пулеметов рухнули без звука, а вслед за ними упал солдат рядом со мной, прикрывший меня своим телом. Мертвый, пронзенный осколками… Внизу кричали, кто-то со стонами ворочался на полу, в бойницы тянуло едким дымом, и черные следы вновь пятнали небосвод. Я понял, что нам не удержать позицию.

– Все вниз! Отступать в тоннели и не задерживаться в них! Вниз, немху, вниз! И заберите раненых!

Мой голос звучал хрипло, будто глотку мою перебила шрапнель. Еще четыре снаряда ударили в скалу, но пулеметчики – те, что остались в живых, – успели пригнуться. Потом мы ринулись к лестницам. Разбитые ворота лежали на земле, но возведенная за ними баррикада не пострадала и могла прикрыть нас от осколков. У ворот, в груде досок и балок, я заметил неподвижные тела – Пауах, Софра и, кажется, Пенсеба отправились в царство Осириса. Иапет и Нахт тащили Хайла, а попугай, роняя перья, с горестным воплем кружил над ними. Я не разглядел Давида, но вдруг он оказался рядом, обхватил меня, крикнул в самое ухо:

– Кровь, семер! Ты весь в крови! Ты сильно ранен?

– Нет. Помоги другим.

Оттолкнув его, я присел за баррикадой, всматриваясь в проем ворот. Ассиры покинули гряду холмов и приближались к нам за линией неторопливо ползущих машин; стволы пулеметов и трубы на плечах солдат смотрели на наше убежище. Я заметил, что несколько труб валяются на барханах, – очевидно, это оружие годилось лишь на один-единственный выстрел. Сколько еще снарядов было у них?.. Я насчитал четырнадцать или пятнадцать разрывов. Возможно, остался еще десяток или два, но это значения не имело, если они соберутся всей массой на площадке и в пещере. У вас свои секреты, у нас – свои, подумал я, представив загадочный ящик за стальными дверями. Отступить бы только без потерь…