Книга Доктор Смерть - Виктория Дьякова

Она отошла к окну. В саду на качелях качались дети. Присев на скамейки, мамы и няни, оторвавшись от бесконечных разговоров, покрикивали на них, придерживая раздуваемые ветром вуали на шляпках. Словно и не было войны. Но это только пока не объявят очередную воздушную тревогу.

— Скажите мне, фрау Ильзе, — Маренн повернулась. — Кто прописал вам таблетки, которые вы принимали раньше? Те, которые запретил принимать профессор де Кринис? Это какой-то врач или посоветовали знакомые?

— Мне посоветовала ваша подруга, фрау Ирма Кох, — Ильзе пожала плечами. — Вы не знаете? Она принимает их давно, уже несколько лет.

— Ирма Кох? — от неожиданности Маренн даже закашлялась. — Она дала вам эти таблетки?

— Нет, она мне их не давала, — Ильзе встала с кресла и подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу. — Она просто позвонила мне, сочувствовала, говорила, что прекрасно понимает, в каком я состоянии. Я поддалась на ее жалость, стала рассказывать, как мне тяжело, ругала вас, — она бросила взгляд на Маренн. — Разве она не говорила? Обмолвилась, что постоянно чувствую беспокойство и не сплю по ночам. Тогда она сказала мне, что у нее есть знакомый врач, который может помочь. Я сразу подумала, что она имеет в виду вас, и сказала, что не желаю иметь дело с докторами из Шарите. Но она удивила меня, заявив, что и сама не доверяет врачам из Шарите, потому обращается к некому доктору Мартину, который служит личным врачом генерала фон Блюхера, у него, мол, есть чудо-средство, которое лечит все недуги душевного толка, хотя и стоит дорого. Дала телефон этого доктора. Я ему позвонила, — продолжала рассказывать Ильзе, — пригласила его приехать ко мне сюда. Но он напрочь отказался. Пригласил к себе. У него частный кабинет на Фридрихштрассе, по-моему, дом девять, — Ильзе наморщила лобик, вспоминая, — или одиннадцать. Я точно не помню, ведь была там только один раз. Отдельный вход со двора. Без всякой вывески — три ступеньки и выкрашенная черной краской дверь под козырьком. Две комнаты. Одна — для приема, другая — для осмотра. Все очень чисто, аккуратно. Ни медсестры, ни секретаря, он ведет прием один. Очень обходительный, внимательный мужчина. Средних лет. Но вот как-то, знаете, — Ильзе поджала губку. — Какой-то он холодный. И властный. Я ему и так, и так о своих переживаниях, а он — по две таблетки три раза в день и все пройдет, фрау. И будьте любезны чек, пожалуйста. А вы, правда, оставите Вальтера? — она пристально взглянула на Маренн.

— Я постараюсь, — ответила та слегка растерянно, но потом спросила: — А телефон этого доктора у вас сохранился?

— Что? Телефон? — Ильзе пожала плечами. — Где-то был. Вот здесь у зеркала на бумажке.

Она подошла к трюмо, стала перебирать разбросанные в беспорядке бусы, пудреницы, тюбики и коробки с кремами.

— Куда же запропастилась эта бумажка? А, вот она, — она выдернула из-за флакона духов смятый листок, взглянула на него. — Да, он.

Маренн протянула руку.

— Позвольте, я возьму его.

— Да, берите, пожалуйста, — Ильзе криво усмехнулась. — Мне он теперь не нужен. И переделайте привет фрау Кох. Я думаю, вам есть о чем с ней поговорить.

Да, Маренн было о чем поговорить с Ирмой. Но первым делом она поехала в особняк Шестого Управления на Беркаерштрассе и из своего кабинета позвонила Мюллеру.

— Его фамилия Мартин, доктор Мартин, — сказала она, как только шеф гестапо снял трубку. — Мне сказала Ильзе. Ты был прав, он личный доктор генерала фон Блюхера. У него частный кабинет на Фридрихштрассе, номер дома она точно не помнит. И еще она дала мне его телефон.

— Наконец-то фрау Ильзе снизошла до того, чтобы поговорить с нами? — Мюллер усмехнулся. — Со мной она тоже обходилась холодновато в последнее время, хоть я и не имею никакого отношения к вашим делам. То, что его фамилия Мартин, я уже знаю, Ким. Мне доложили. Более того, я посылал группу к нему в контору, провести обыск. Кабинет вскрыли, но никаких лекарств, ни картотеки, ни каких еще либо улик не обнаружено. Все чисто. Голые стены и мебель. Там оставили наблюдение. Самого доктора Мартина тоже пока обнаружить не удалось. Но я дал команду — его ищут. Найдут обязательно. От нас еще никто не спрятался, ты сама знаешь. В крайнем случае придется хорошенько пощипать Бруннера и Бера. Если первый — крепкий орешек, то второй вилять не станет, выложит все, как на духу, он дрожит за свою карьеру. Но и с Бруннером справимся. У нас еще не таким языки развязывали. А, кстати, на счет фон Блюхеров, — он сделал паузу. — Должен тебя огорчить. У Анны фон Блюхер действительно серьезное заболевание, с головой неладно. Ее недавно отправили в частную клинику в Швейцарию.

— Надо думать, не без участия доктора Мартина, — мрачно заметила Маренн.

— Надо думать, — согласился Мюллер, — раз он у них семейный врач. Жаль девицу. На лицо она очень недурна, хотя и с выкрутасами. А кто посоветовал ей этого доктора Мартина, фрау Ильзе не сказала?

— Сказала, — ответила Маренн, скрывать не было смысла. — Говорит, что фрау Кох дала ей телефон и рекомендацию. Но я прошу тебя, Генрих, можно я сама сначала с ней поговорю. Все это странно. Ведь я постоянно общаюсь с Ирмой, практически каждый день, я никогда не замечала, чтобы она вела себя как-то неадекватно. А Ильзе утверждает, будто Ирма давно принимает таблетки.

— Это, конечно, подарок, — Мюллер присвистнул в трубку. — Может, она принимает какие-то другие лекарства, не те же, что Ильзе, прописанные Мартином. Но все равно, — Маренн слышала, как шеф гестапо стукнул ладонью по столу. — Если она хранит их дома и тем более распространяет, я имею все основания ее арестовать. Как и этого доктора Мартина.

— Я все-таки прошу позволить мне сначала встретиться с ней, — повторила Маренн.

— Хорошо, — согласился Мюллер. — Но имей в виду, невзирая на Науйокса, я пришлю своих людей с обыском. Все, что производится в лабораториях Бруннера, составляет государственную тайну, и всякое незаконное использование карается, кто бы ни позволил себе подобное.

— Хорошо, я понимаю, — она повесила трубку.

— Я не верю, что он не предлагал тебе постель! Ни разу! — Ирма схватила бронзовую статуэтку греческой богини, которая стояла на каминной полке и бросила ее на пол — благодаря ковру удар получился не сильным. — Ты просто не хочешь говорить! Ты не сказала мне ни разу! Ты была его любовницей? Он спал с тобой? — в ее словах звучала неприятная, необычная, ревнивая жесткость.

Маренн была в замешательстве.

— Я не понимаю, о чем ты? — она недоуменно пожала плечами. — И о ком?

— О Гейдрихе. Ты не понимаешь? — Ирма уперлась руками в спинку кресла. — Я не верю, что он ни разу не предлагал тебе постель. И не верю, что ты не согласилась. Иначе ты никогда не получила бы эту форму.

— Почему ты не веришь? — Маренн почувствовала обиду. — Ты так плохо меня знаешь?

— Я слишком хорошо знаю Гейдриха. Он не пропустил ни одной юбки, — Ирма в раздражении разломила незажженную сигарету и бросила ее в пепельницу. — Он переспал со всеми секретаршами, со всеми проститутками в Берлине, Париже, Вене. Но он никого любил, никого, понимаешь, никого, даже эту валькирию Хелен Райч, что бы теперь о ней не говорили. Ему важно покорить женщину, овладеть сю, в буквальном смысле, подмять под себя, унизить, а потом … Потом — бросить. Он не задерживался ни с одной женщиной, имел одновременно несколько любовниц, а на людях и для фотографов разыгрывал из себя примерного мужа и отца.