Книга Неверная жена - Жаклин Санд

– Ты сказал, что нам с тобою быть вместе невозможно.

– Да. Сказал.

– Почему ты солгал?

– Я не солгал, Александра. Это правда.

– Но почему? – Она вскочила, не в силах более сидеть, не в силах выносить спокойный тон Даниэля. – Сегодня ты избавил меня от мужа. Сегодня ты стал тем, кем рожден быть. Что тебя остановит? Ты не любишь меня и не хочешь меня?

– Не в этом дело. – Даниэль тоже встал, обошел стоявший между ними столик и взял Александру за плечи. – Не в этом совсем. Ты не понимаешь, на что идешь, милая моя госпожа. Не понимаешь, как сложится твоя жизнь, если ты станешь супругой бастарда. Меня возненавидят некоторое время спустя; ведь я – единственный сын графа Раймунда, его пасынки и так смотрят на меня косо. Вряд ли граф оставит мне обширные земли или богатое наследство, я просил его не делать глупостей. Моя жизнь изменится, но не настолько, чтобы ты смогла чувствовать себя счастливой в ней. У меня нет ни замка, ни денег, а то, что и мог бы мне оставить мой отец, скоро завоюют сарацины. Ты видела, как опасен Салах ад-Дин; он пойдет на Аккру, пойдет на Тир, а однажды приблизится к Иерусалиму. Все наши владения сгорят в яростном пламени войны. Я привык жить в этом, я не умру, даже если без гроша останусь – был бы разум; но ты не для такого рождена. Твоя судьба – стать женою знатного господина, а не бастарда, который если умеет что-то хорошо делать, так это воровать.

– Ты меня сначала спроси, – сказала Александра прямо ему в лицо. – Спроси и узнай ответ, а потом решай.

– Я уже все решил, – ответил Даниэль. – Я не желаю тебе такой судьбы, а ты сама не понимаешь, чего просишь.

– Откуда ты знаешь? – закричала она. – Ты убил Гийома сегодня! Скажешь, сделал это только из-за того, что была допущена несправедливость?

– Нет, Александра, я сделал это из-за тебя. Потому что узнал тебя, – он глубоко вздохнул. – А теперь ты свободна. Аз ад-Дин не слишком доволен, однако султан не велел брать за тебя выкуп. А я… Я сам свободен – как я стану запирать кого-то другого?

– Позволь мне выбрать тебя! – взмолилась она. – Даниэль!

Он покачал головой, отпустил ее и отступил на шаг.

– Помнишь, что я говорил тебе? Уезжай отсюда. Покинь страну, пока не поздно. Отправляйся в Аккру, а оттуда на первом же корабле отплыви в Константинополь; Комнины дают дом тем, кто нуждается в нем.

– А ты?

– Я останусь здесь; теперь мое место здесь, что бы ни сталось с этой землей.

– Не гони меня.

– Я тебя спасаю. Я уже сделал это однажды, позволь мне повторить.

– Ты убиваешь меня, – сказала Александра глухо.

– Однажды ты поймешь, что это не так. Ты будешь жить, моя госпожа, и я помолюсь за это.

– Нет, Даниэль, – произнесла она, – не нужно мне твоих молитв, и милости твоей не нужно. Я вернусь домой, в Англию, где все начиналось, и там пойму, что мне дальше делать.

Развернувшись, она вышла, чтобы не смотреть на него больше, чтобы не предать себя и не продолжить умолять. Александра ошиблась: мир состоит из любви, только если себя обмануть. Она позволила себе обмануться, но теперь с этим все. Теперь точно – все.

Она не плакала, пока не взошла на борт корабля в Аккре.

Глава 27

Ис-сабах мушаиз мисбах[20]

Весна выдалась холодная, как никогда; Александра ходила по дому, завернувшись в меховой плащ, и, даже сидя у камина, его не снимала. Ночью она мерзла, укрытая несколькими одеялами. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Снег все еще лежал в полях, хотя заканчивался март.

Очень холодная выдалась весна, да и зима была не лучше.

Новости доходили до северного английского замка с опозданием. Некоторое время Александре и вовсе не до новостей было – когда она приехала, болел отец; болезнь оказалась долгой, изнурительной; он умер в начале января. Корабли из Святой Земли не приплывали часто, капитаны опасались зимних бурь. Новостей следовало ожидать не раньше чем в мае.

Одно Александра знала: Салах ад-Дин взял Иерусалим.

Эта весть повергла всех в уныние. Прошедший год 1187-й от Рождества Христова оказался неудачным для христиан в Святой Земле; они потеряли почти все, включая священный город. Кресты сняли с куполов церквей и заменили полумесяцами, и чужие знамена теперь реяли над стенами Иерусалима. Крестоносцев фактически вытеснили, в их владении оставалось несколько городов. Александра не знала, что сталось с графом Раймундом, его женой, его детьми; она боялась думать о Даниэле, оставшемся там, рядом с отцом, – и думала каждый день.

Ночь за ночью, лежа без сна и глядя в непроглядную холодную тьму, Александра спрашивала себя, правильно ли сделала, уехав из Палестины. Она не воспользовалась предложением Даниэля остаться поблизости, в Константинополе и теперь не знала, верно ли поступила. Может, это был шанс встретиться снова? Может, Даниэль намеревался приехать в Константинополь за нею? И там было бы тепло, гораздо теплее, чем здесь. Александра дула на замерзшие руки, но они оставались ледяными. И только когда касалась браслета с бубенчиками, кажется, становилось теплее.

Окрестные бароны уже начали нехорошо посматривать на молодую вдову, оказавшуюся единоличной владелицей замка; пусть он был невелик и небогат, а все-таки добыча. Что делать, если соседи пойдут войной, Александра не знала. Пока их сдерживала плохая погода и затянувшаяся зима, но рано или поздно снег растает, и тогда… Она не хотела об этом думать. У нее не было сил.

Целыми днями она вспоминала все, что случилось с нею в Святой Земле. Целыми днями. Разве что крепость Ахмар не вспоминала. Это лучше забыть навсегда. Теперь, по прошествии времени, Александра сама удивлялась, как выжила там, как сохранила рассудок; должно быть, ей помогал сам Господь. Еще иногда она вспоминала свою крохотную дочку, закопанную где-то в песках под Рабиуном, дочку, которая не получила ни крещения, ни имени; и, вспомнив, тихо плакала.

Святая Земля, не имевшая над Александрой власти три года жизни с Гийомом, взяла власть в те два месяца, что Александра знала Даниэля, – и теперь не могла отпустить. Полюбив Даниэля, она полюбила и землю, к которой он стал принадлежать, хотя сам происходил не оттуда; но он был чужаком, и земля сначала сказала – ты чужой, а потом он доказал, что свой, и ему открылись объятия.

Кто-то сказал бы, что это глупо – скучать по ужасающей жаре, отсутствию воды, пыли, странным законам. Александра скучала. Кроме этого, она помнила изумительные закаты над песками, ярость горных рек, стены неприступных крепостей и стремительный бег лошади по бесконечной равнине. Просыпаясь перед рассветом, она удивлялась, почему не звучит молитва, отчего не слыхать муэдзина; затем вспоминала, где она, но уже не могла уснуть.