Книга Есть, молиться, любить - Элизабет Гилберт

В Гуруджите сто восемьдесят два стиха, их нужно выкрикиватьв полный голос (иногда я так и делаю), и каждый стих представляет собой целыйабзац непролазного санскрита. Вместе со вступительной мантрой и заключительнымприпевом весь ритуал занимает примерно полтора часа. И все это до завтрака,после часовой медитации и двадцатиминутного распевания первого утреннего гимна.По сути, именно из-за Гуруджиты всем нам приходится в три утра вылезать изкровати!

Мне не нравится мелодия, не нравятся слова. Стоит заикнутьсяоб этом кому-нибудь в ашраме, как они начинают вещать: «Да, но это же такаясвященная песнь!» Не спорю, книга Иова тоже священная — но мне не приходитсяраспевать ее вслух каждое утро до завтрака.

У Гуруджиты впечатляющая духовная история: это отрывок изсвященного древнего йогического текста «Сканда пурана», большая часть которогоутрачена, а оставшаяся почти не переведена с санскрита. Подобно большинствуйогических текстов, он написан в форме разговора — своего рода диалог Сократа.Беседа ведется между богиней Парвати и всемогущим владыкой всего сущего, богомШивой. Парвати и Шива являются божественными воплощениями созидания (женскоеначало) и сознания (мужское). Она — генеративная энергия Вселенной, он — еебезграничная мудрость. Все, что возникнет в воображении Шивы, Парвати привноситв жизнь. Шива придумывает, Парвати реализует. Их танец, союз (йога), и причинаВселенной, и ее проявление.

В Гуруджите богиня просит бога поделиться тайнами земногоосуществления, и он ей отвечает. Этот гимн меня просто бесит. Я надеялась, чтомое отношение к Гуруджите изменится во время пребывания в ашраме. Что окружениеповлияет на меня, и я научусь любить эту мантру. Но случилось как раз обратное.За те несколько недель, что я провела здесь, антипатия переросла в настоящийпанический страх. Я стала прогуливать Гуруджиту и утром заниматься другимиделами, по моему мнению, более полезными для духовного роста: делать записи вдневнике, принимать душ, звонить сестре в Пенсильванию и спрашивать, какпоживают ее детки.

Ричард вечно подкалывает меня, когда я пропускаю мантру.

— Я заметил, ты сегодня опять не пришла наГуруджиту, — говорит он.

— У меня есть другой способ общаться с Богом, —отвечаю я.

— Это как же, во сне?

Но когда я все же являюсь на мантру, меня она лишьраздражает. Причем физически. Я даже не пою, а словно волочусь позади всех.Покрываюсь испариной. Это очень странно, потому что я отношусь к тем людям, чтовечно мерзнут, — а в этой части Индии в январе бывает холодно до рассвета.Все остальные сидят и поют, завернувшись в шерстяные одеяла, в шапках, чтобы незамерзнуть, а я, наоборот, снимаю с себя слой за слоем, слушая эту монотоннуюнудятину, вся в пене, как загнанная рабочая лошадь. Когда я выхожу из храма нахолодный утренний воздух, пот испаряется с лица, как туман — ужасный, зеленый,вонючий туман. Телесная реакция — это еще ничего по сравнению с обжигающимиволнами эмоций, захлестывающими меня, когда я пытаюсь петь. Я даже петьГуруджиту не могу. Могу только каркать. Злобно.

Я говорила, что в ней сто восемьдесят два стиха?

И вот, пару дней назад, после особенно отвратительногосеанса утреннего пения, я решила посоветоваться со своим любимым учителем —монахом с удивительно длинным санскритским именем, которое переводится как«Тот, кто живет в сердце Господа, живущего в его сердце». Монах — американец,ему уже за шестьдесят, он умен и образован. Раньше он был профессоромклассического театрального искусства в университете Нью-Йорка и до сих пордержится с почтенным достоинством. Монашеский обет он принял почти тридцать летназад. Мне нравится его прямолинейность и чувство юмора. Запутавшись в мыслях оДэвиде, в трудную минуту я рассказала о своих сердечных муках этому монаху. Онс уважением выслушал меня, дал совет со всем сочувствием, на которое былспособен, и сказал: «А сейчас я поцелую свою робу». Он поднял уголокшафранового монашеского одеяния и громко чмокнул его. Я спросила, что онделает, подумав, что это какой-то сверхсокровенный религиозный обряд. А онответил: «То же, что и всегда, когда кто-то приходит ко мне за советом влюбовных делах. Благодарю Бога, что я монах и эти заморочки больше меня некасаются».

Я знала, что ему можно доверять и я могу открыто рассказатьо своих трудностях с Гуруджитой. Как-то вечером, после ужина, мы пошлипрогуляться по саду, и я призналась, что мне совершенно не нравится эта мантра,и попросила разрешения больше ее не петь. Монах рассмеялся. Он сказал:

— Не надо петь, если не нравится. Пока ты здесь, никтои никогда не станет заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.

— Но другие говорят, что это очень важная духовнаяпрактика.

— Так и есть. Но не стану тебя пугать: ты не попадешь вад, если не будешь петь Гуруджиту. Скажу лишь одно — гуру очень определенновысказалась на этот счет: Гуруджита — самый важный текст в нашей традиции исамая важная практика, помимо медитации. Коль скоро ты живешь в ашраме, гурурассчитывает, что каждое утро ты будешь вставать и петь.

— Дело не в том, что я не люблю рано вставать…

— Так в чем тогда?

Я объяснила монаху, почему так невзлюбила Гуруджиту: мол,она для меня сплошное мучение.

Он удивился:

— Гляди-ка, да тебя коробит даже от разговора о ней.

И верно. Я чувствовала, как подмышки покрываются холоднымлипким потом.

— А можно в это время заниматься другими практиками? Язаметила, что иногда, если пойти в зал для медитации вместо Гуруджиты, на фонеголосов так приятно медитировать…

— Эх… Свамиджи бы сейчас тебя так отругал. Назвал быворишкой — другие трудятся, а ты крадешь их энергию. Понимаешь ли, Гуруджита ине должна даваться легко. У нее совсем иное предназначение. Это невероятномощный текст, сильная очистительная практика. Она сжигает весь мусор, всенегативные эмоции. И кажется, влияет на тебя весьма позитивно, раз во времяпения ты переживаешь столь интенсивные чувства и физическую реакцию. Практикаможет быть болезненной, но она действует очень благотворно.

— Но как заставить себя не бросить ее?

— А у тебя есть выбор? Бросать каждый раз, когдасталкиваешься с трудной задачей? Профукать свою несчастную неполноценную жизнь?

— Мне послышалось… или вы правда сказали «профукать»?

— Да. Именно так я и сказал.

— И что же мне делать?

— Ты сама должна решить. Но вот мой тебе совет, раз ужспросила: продолжай петь Гуруджиту, пока ты здесь, и прежде всего потому, чтоона вызывает у тебя такую экстремальную реакцию. Если что-то причиняет стольсильное неудобство, оно наверняка действует. Вот и Гуруджита. Она сжигает эго,превращает тебя в чистый пепел. Тут не обойтись без напряженного труда, Лиз.Гуруджита обладает силой, непостижимой для рационального ума. Тебе ведь вашраме жить еще всего неделю? А потом можешь спокойно отправлятьсяпутешествовать и развлекаться. Отпой ее еще семь раз, и больше никогда непридется. Помни, что говорит гуру исследуй свой духовный опыт. Ты здесь не кактуристка, не как журналист. Ты — ищущий. Так ищи.