Книга Фредерика - Джорджет Хейер

Маркиз признал это, однако именно Джессами спустя несколько дней втянул его в историю с «пешеходной двуколкой».

Забавная машина была создана совсем недавно и уже становилась повальным увлечением. Ее простая конструкция состояла из двух соединенных рамой колес, переднее из которых могло поворачиваться с помощью рычага; между колесами размещалось седло. Машина приводилась в движение ногами седока, причем некоторые достигали поразительной скорости, ловко балансируя и быстро перебирая ногами к удивлению зрителей. Джесса-ми видел одного из этих специалистов с его машиной в парке и сразу же загорелся желанием достичь таких же результатов. Его жаждущая приключений натура, страдающая от отсутствия верховой езды и от добровольно возложенного им на себя режима усердного постижения наук, наконец взбунтовалась; ему казалось, что он нашел средство, не вовлекая Фредерику в дополнительные расходы, дать выход своей беспокойной энергии и продемонстрировать миру, что его младший брат – не единственный Мерривилл, способный отважиться на рискованное предприятие. Джессами узнал, что существует несколько школ, где обучают новому искусству и дают напрокат машины способным ученикам. Ему не понадобилось много времени, чтобы стать одним из них и легко научиться пробираться на своей «двуколке» через потоки экипажей на более тихие улицы. Лафра сопровождал его в этих экспедициях: это обстоятельство побудило его сестер с удовлетворением подумать, что он несколько облегчил свой строгий режим ради верного пса.

– Все-таки хорошо, что мы привезли Лафру в Лондон, – заметила Фредерика, добавив с усмешкой: – И хорошо, что он гонял коров в Грин-парке! Это внушило Джессами мысль, будто женщинам нельзя доверять собаку. Ничто другое не могло бы отвлечь его от книг!

Еще не настолько взрослый, чтобы не стремиться удивить семью неожиданной доблестью, Джессами ничего не рассказывал о своем новом увлечении. Почувствовав себя в состоянии управлять «пешеходной двуколкой», он решил подъехать к дверям дома и позвать сестер, дабы продемонстрировать им свой опыт. Правда, для него еще представляло некоторую трудность взбираться на машину, и ему не хотелось показывать это родственникам – особенно Феликсу. Поэтому Джессами попрактиковался еще несколько часов, прежде чем двинуться через самую густо населенную часть города. Он не смог противостоять искушению проехать вниз по длинному склону Пикадилли. Некоторые зрители были восхищены, а некоторые шокированы этим подвигом – в результате Джессами привлек к себе куда больше внимания, чем хотел.

В катастрофе был повинен жесткошерстный ретривер, спокойно идущий следом за хозяином. Однако при виде причудливого транспортного средства он устремился к нему с громким лаем. Джессами был слишком хорошо знаком с собаками, кидающимися на любой проезжающий экипаж, чтобы встревожиться из-за этого нападения, но Лафра, задержавшийся позади, чтобы обследовать многообещающий запах, увидел, что хозяина атакуют, и ринулся ему на помощь. Последствия были неизбежны. Сцепившиеся в смертельной схватке псы с размаху врезались в «пешеходную двуколку»; Джессами, пытаясь сохранить равновесие, налетел на человека, ремонтирующего стулья, потерял управление и свалился на мощеную дорогу, едва не угодив под копыта пары лошадей, запряженных в ландо. К счастью, кучер сумел повернуть лошадей, и Джессами с трудом поднялся, весь покрытый царапинами и синяками, но с целыми костями. Потрясенный и униженный, он увидел перед собой сцену, способную привести в ужас любого шестнадцатилетнего парня, не обладающего его безудержной отвагой. Внезапный поворот лошадей нарушил уличное движение, и воздух сотрясали грубые голоса, изрыгающие взаимные обвинения и крепкую брань; пожилая дама в ландо пребывала па грани истерики; мужчина, чинивший стул, жаловался на нанесение ему ушибов и приведение в полную негодность упомянутого предмета мебели, а хозяин ретривера кричал, чтобы ему помогли разнять собак. Джессами сосредоточил внимание на выполнении последней задачи: убедив разгневанного джентльмена прекратить осыпать ударами обоих животных и крепко держать свою собаку, он смог быстро оттащить Лафру. Не успел Джессами пробормотать извинения, как сердитый джентльмен возложил на Лафру всю вину за происшедшее, обозвав преданного пса «бешеной дворнягой». Естественно, это сразу отбило у Джессами охоту извиняться, вынудив, в свою очередь, обвинить ретривера, напавшего на него без всякой причины.

– Вам нравятся собаки, которые не защищают своих хозяев? – осведомился он. – Мне – нет!

Все больше людей заявляли о причиненном ущербе и угрожали судебным иском. Скандал принимал угрожающие размеры, и у бедного Джессами голова пошла кругом. Когда у него спросили, как его имя и куда он направлялся, ему живо представилась разгневанная толпа, набросившаяся на Фредерику и требующая у нее огромные суммы денег, поэтому он выпалил, повинуясь импульсу:

– Я ехал на Беркли-сквер… в дом моего опекуна, маркиза Элверстоука!

Джессами думал лишь о том, чтобы защитить Фредерику, однако он быстро понял, что произнес волшебные слова. Его обещания возместить убытки (до сих пор отвергаемые) были приняты; хозяин ретривера, выразив надежду, что опекун сурово накажет Джессами, двинулся дальше, а пожилая дама, придя в себя, прочитала ему нотацию, заверив его, что обязательно сообщит о случившемся маркизу.

Таким образом, представитель семейства Мерривилл вторично явился на Беркли-сквер в неурочный час, требуя немедленного свидания с маркизом. Однако, в отличие от Фредерики, Джессами не стал отказываться от услуг Чарлза Тревора и быстро и бессвязно рассказывал ему свою историю, когда Элверстоук в длинной накидке с капюшоном поверх элегантной визитки вошел в комнату и осведомился:

– В чем дело? Уикен сообщил мне… – Не договорив, он поднес к глазу монокль, разглядывая покрытого следами недавнего инцидента Джессами. – Неугомонный мальчишка! Ты что, побывал в драке? Какого дьявола вы не перевязали его, Чарлз?

– Мне еще не позволили это сделать, сэр, – ответил мистер Тревор.

– Нет-нет, это не важно! – нетерпеливо сказал Джессами, вытирая струйку крови из царапины на лбу. – Я не пострадал! Ничего серьезного! Я пришел сюда не из-за этого, а потому что… Пожалуйста, не беспокойтесь, сэр!

– Стой смирно! – скомандовал Элверстоук, беря Джессами за упрямый подбородок и поворачивая лицом к свету.

– Это не драка! Я просто упал – так мне и надо! – с горечью произнес Джессами.

– Несомненно, но я не намерен ждать, пока ты перепачкаешь кровью весь дом. Будьте любезны, Чарлз… Нет, я сам этим займусь. Подойди сюда, юный задира! Можешь все мне рассказать, пока я буду накладывать пластырь на твою рану.

Волей-неволей Джессами последовал за ним из комнаты, а потом вверх по широкой лестнице, продолжая утверждать, что его ушибы и царапины не имеют никакого значения и что он явился в дом его лордства исключительно с целью признаться в своем проступке, предупредить маркиза, что за ним, возможно, следуют несколько человек, дабы потребовать компенсации причиненного им ущерба, и попросить его выплатить им необходимую сумму, обещая возместить ее в кратчайший срок.

Вскоре, смыв грязь с лица и рук, передав испачканную куртку Нэппу, позволив смазать царапины в наиболее доступных местах и наложить пластырь на лоб, а также проглотив порцию разбавленного водой бренди, Джессами немного успокоился и смог более-менее связно поведать маркизу о случившемся, обнаруживая бушующие у него в груди эмоции только судорожным сжатием и разжиманием кулаков.