Книга Инстинкт № пять - Анатолий Королев

— Как пудреница без пудры, — рассмеялся я пьяным смехом, — на крышке которой красуется курчавая женская головка!

— …как пробитая копьем двуручная чаша, куда больше нельзя лить вина, — мрачно закончил Гипнос. — Ты слишком быстро теряешь голову, Гермес.

Чтобы доказать обратное, я заказал еще пару стопок и в придачу пару бутербродов с килькой.

Рассказчик не отказался от угощения и, выпив водки, сначала откусил порядочный кусок хлеба и только потом привычно занюхал спиртное пятном рыжего йода на рукаве габардинового плаща.

Я ждал продолжения.

И мой захмелевший Гипнос не стал медлить:

— Слушай и вспоминай, Гермес! Об удивительном поражении Горгоны с эгиды Афины-Паллады узнал сам великий Зевс. Движимый любопытством, громовержец решил воочию увидеть чудесную девушку; Герса росла так быстро, что десяти лет отроду уже имела рост, стать, ум и плоть молодой девушки. И тогда под видом пестрой кукушки Дий прилетел к Герсе с черной маслиной в клюве и стал биться о ставни в окно ее комнаты во дворце Полидекта на острове Сарин. Герса проснулась от шума и посмотрела в щель: кто там стучит? Увидела бедную кукушку и отворила окно. Тогда Зевс принял свое истинное обличье и овладел ее девством. Увидев, что гость не кукушка, а сам отец времени и владыка небес, Герса не стала сопротивляться его желанию. Она-то ведь прекрасно знала, для чего появилась на свет, и крепко обвила шею Зевса руками, радуясь его слепоте. С того рокового для нас дня Дий под видом кукушки стал каждую ночь прилетать к Герсе на ложе, чем вызвал жестокую ревность жены. Слепота Олимпа не оставила Элладе надежд. Громовержец все ночи проводил с Герсой, и она стала первой на свете женщиной, которая не понесла от Зевса. В ее чреслах семя Зевса было бесплодно! Казалось бы, Дию нужно было задуматься, почему вдруг его обильное горячее неотвратимое божественное семя бессильно против Герсы в ее лоне, но громовержец так устал от своих детей, склок и скандалов в семействе богов, что даже обрадовался такому бесплодию и наслаждался, не опасаясь последствий. Дий словно забыл, что уплата будет истребована в свой срок. Молчание лона Герсы последней тенью пророчества жрицы упало на мир беспечной Эллады. И срок оплаты настал. Однажды ненастной ночью, когда вокруг Сарина бушевал шторм и грозовое небо черное…

— Как кожаная куртка от Поля Готье с молниями на груди!

— Нет, бедный Гермес, черное, как смола на корабельном днище, и светлое от сотен молний, небо озаряло конец света; когда, утомленный утехами и вином, Зевс заснул крепче обычного на ложе, отвратительная Герса змеей проникла в рот спящего, а оттуда — в утробу Дия, где встретилась с титанидой Метидой, первой женой громовержца, которую тот проглотил живьем после пророчества дельфийского оракула, что Метида родит сына, который будет сильнее отца. Проглоченная титанида спала на священном камне, спеленатая змеей, которая положила ей голову в рот, чтобы она не могла говорить. Герса усмирила змею и, разбудив титаниду, спросила: способно ли ее чрево по-прежнему рожать сыновей? Озлобленная заточением, проглоченная почти триста лет назад Метида ответила, что ее утроба по-прежнему способна рожать и что если гостья добудет ей семя Зевса, то она исполнит наконец предначертанное: родит сына, который будет сильнее отца. Так Герса впервые объявила о том, что цель ее появления на свет — низвержение Зевса и гибель Олимпа. На следующую ночь, когда продолжал бушевать шторм на море, когда Зевс на ложе любви овладел ею, Герса внезапно вырвалась из его объятий, и семя Дия пролилось на тело чуть выше колена. Герса вытерлась клочком овечьей шерсти, который прятала в изголовье, а когда Зевс заснул, вновь змеей проникла в его чрево с клоком шерсти в ладони, но за это время семя потеряло свою чудодейственную силу, о чем сразу сказала Метида. Раздосадованная неудачей, Герса поклялась Метиде, что достанет ей горячего семени, и вернулась из утробы Зевса на ложе. Тут она подложила вместо себя рядом с громовержцем свернутую одежду, словно она спит рядом, а сама вышла в соседнюю комнату, где достала из тайника свою заветную сумку из кожи черной овцы, вывернутой мехом наружу, ту самую, которую нашли вместе с ней в колыбели-корзине. Внутри лежал сверток пергамента, намотанный на деревянную табличку, и ее зеркало. Больше ничего не взяла она из дворца. Надела сумку через голову на плечо, как надевают воины-дискоболы, и вышла наружу. Сначала она пошла прямо к кратеру, где на дне озера из змеиной кожи покоилась голова Медузы Горгоны, брошенная Афиной. Герса достала мертвую голову и поцеловала ее в губы. Лобзание Герсы было исполнено такой силы, что голова ожила, словно пробудилась от долгого сна. Спрятав оружие в сумке, Герса вышла затем к берегу моря и пошла по дну моря, по прямой линии от мыса Дрепан прямо к тому священному для Олимпа месту, где лежал кремниевый серп, которым когда-то Кронос — отец громовержца Зевса — оскопил своего отца Урана. Серп из седого металла.

— С золотой ручкой, украшенной брюликами! — вновь я пьяно перебил рассказчика.

— Нет, Гермес, ты не собьешь меня с толку. Я расскажу все до конца, и твоя память проснется, — холодно и упрямо стоял на своем мой верный Гипнос. — Вспомни! — взмахнув килькой, воскликнул рассказчик. — Оскопив Урана, Кронос бросил свой серп и плоть отца одним взмахом руки на дно моря у мыса Дрепан, где они и лежали все то время, пока на земле царили олимпийские боги. Вспомни! Из той пены, которая вспенилась в море от падения плоти Урана, родилась Афродита, богиня любви.

И Гипнос откусил кильке голову.

Я поднял вверх руки, изображая покорность.

— Слушай и вспоминай! Упавший серп Кроноса и оскопленные чресла Урана охранял на дне моря беспощадный змий Клохис, который убивал каждого, кто даже просто проплывал по морю над священным местом, но Герса справилась с Клохисом. Лобзая чудовище — голову Медузы Горгоны, — она достала ее из сумки, и взгляд василиска превратил змия в бесполезную кучу камней. И ужасное святотатство свершилось! Левой рукой она взяла срам Урана, а правой — серп Кроноса из седого железа и спрятала святыни Олимпа в свою ужасную сумку.

Я хотел перебить рассказчика словами о том, что срам Урана как две капли воды похож на парчовый мешочек, в каком спрятаны духи в форме хрустального сердца… но глаза Гипноса были изваяны с такой силой на гневном челе, что я не решился ставить очередную подножку.

— Собрав свою страшную жатву, Герса прошла по дну моря, где бушевал ночной шторм, к коринфскому берегу, а выйдя на берег, направилась в Дельфы, чтобы похитить запеленатый камень Дия, — и, поймав новую тень непонимания в моих глазах, Гипнос уточнил: — Вспомни, Гермес, историю Кроноса. Вспомни про то, что, боясь своих сыновей, Кронос проглатывал всех детей, которых ему рожала великая Гея. Возмущенная этим Гея, родив третьего сына Зевса, отдала Кроносу вместо младенца камень, который тот и проглотил, уверенный, что это не камень, а его новый новорожденный сын.

— Ты занял у окна мое место в психушке?

— Ты меня с кем-то путаешь, — он выплюнул изо рта голову кильки в ладонь и уложил костяной лепесток на клеенку. — Когда спрятанный матерью Зевс вырос и возмужал, он убил своего отца Кроноса. Но прежде он наступил ногой на кроново горло и заставил отца изрыгнуть проглоченных братьев: Аида и Посейдона. Вместе с ними отец изверг и запеленатый камень. Тогда Дий взял этот камень, двойник его божества, и велел установить в святилище в Дельфах для жертвоприношений для умащения маслом и украшения шерстяной куделью.