Книга Летний домик с бассейном - Герман Кох

Сам-то я до смерти бы заскучал. На второй же день. Но я не женщина. Не в пример Юдит. И не брюзга. Наоборот. Широкая натура. Впрочем, как и с любыми мужскими фантазиями насчет женщин на ответственных должностях (стюардесс, учительниц, шлюх), тут в первую очередь все было до ужаса очевидно. Вот эта очевидность главным образом меня и заводила, я знал. Такая женщина сетует на все и вся. На петарды, на непомерный шум под носом у соседей и на котелки, улетающие на сотни метров ввысь, на своего мужа, который ведет себя как мальчишка, а сама тем временем… сама вдруг достает его из твоих брюк и желает, чтобы ты вошел в нее, причем как можно глубже.

— Он часто обращается со мной без всякого уважения, — сказала Юдит. — При людях, и это, по-моему, хуже всего. Ловко умудряется выставить меня брюзгой, которая вечно всем недовольна. А поскольку я не люблю затевать публичные скандалы, то просто ухожу.

— О’кей, — сказал я.

О’кей — словечко новомодное. Поначалу я возмущался, слыша его от дочерей к месту и не к месту, но, как всякое модное словечко, оно оказалось заразительным. Вдобавок удобное благодаря двойному значению: говоришь «да» и одновременно показываешь, что понял, куда клонит собеседник.

— Я наблюдала за ним, — продолжала Юдит. — Так он ведет себя не только со мной. Но и со всеми женщинами. Я имею в виду: с одной стороны, он совершенно обворожителен, а с другой — считает женщин глупее мужчин. Не знаю, что-то в его интонации, во взгляде…

— О’кей, — снова вставил я.

— Точнее говоря, Ралф — настоящий бабник. Именно поэтому я в свое время на него и повелась. Он так смотрит… так смотрел на меня, что я, как и любая на моем месте, чувствовала себя просто красавицей. Желанной. Для женщины наслаждение, когда мужчина так на нее смотрит. Но лишь до тех пор, пока она не обнаружит, что бабник смотрит таким манером не только на нее, но на всех женщин.

На сей раз я счел за благо промолчать. Думал о бабнике Ралфе. О его плотоядных взглядах на Каролину.

— Каролина ничего тебе не говорила на этот счет? — спросила Юдит. — В смысле у тебя очень красивая жена, Марк. Я бы не удивилась.

— Да нет вообще-то. По-моему, нет. По крайней мере, я от нее ничего такого не слышал.

Я смотрел прямо перед собой, на приближающиеся огни. Надо действовать быстро, еще чуть-чуть — и будет поздно, да только момент был неподходящий. В первую очередь разговор был неподходящий.

— И кое-что еще… — Юдит остановилась. Вот и хорошо. Когда мы не двигались, время тоже останавливалось. — Но обещай: никому ни слова. Никому. Даже твоей жене.

Я взглянул на нее. Лица толком не видно, лишь силуэт волос на фоне плещущего в темноте моря. И отблеск в ее глазах: огонек, искорка, не больше крохотного пламени свечи.

— Обещаю, — сказал я. На пляже безлюдно. Мне достаточно сделать один шаг. Один шаг — и я погружу пальцы в эти волосы, прижмусь губами к ее губам, потом скользну ниже… сперва мы опустимся на колени, и все остальное произойдет само собой.

— Изредка я попросту изнывала от страха, — тихо сказала Юдит. — К примеру, мы ссорились, и вдруг я читала в его глазах: сейчас он меня ударит. Заметь: он никогда пальцем меня не трогал. Вдребезги разбивал об стену целые сервизы, но меня пальцем не трогал. Я видела это только в его глазах. Мысленно он сейчас бьет меня, думала я. Смертным боем.

— О’кей, — сказал я и, почему-то решив, что этого мало, добавил: — Но пока он распускает руки лишь мысленно, все не так уж и плохо.

Юдит глубоко вздохнула. Схватила меня за запястье. Я подавил соблазн одним движением притянуть ее к себе.

— Да, конечно, но тем не менее держишься начеку. Я не могу отделаться от ощущения, что однажды так и произойдет. Он потеряет самообладание и вдруг ударит меня по лицу. Порой мне кажется, он тоже знает. В смысле знает, что я так думаю. Потому-то ничего пока и не случилось.

— А вы когда-нибудь об этом говорили? То есть лучше бы, наверно, поговорить? Пока ничего не случилось.

Я пустословил. Вполне отдавая себе в этом отчет. По сути, предмет нашего разговора меня отнюдь не интересовал. Но это необходимо скрывать, по-прежнему изображать заинтересованного, участливого мужчину. Выказывать искренний интерес. Только участливый мужчина быстро получит то, к чему стремится.

— Как ты думаешь? — спросила Юдит. — Может Ралф вдруг распустить руки?

Я подумал о норвежке, которую он совсем недавно за руку свалил на песок и норовил пнуть в живот. Мысленно мне опять послышался его крик: грязные шлюхи!

— Нет, по-моему, это маловероятно, — сказал я, в свою очередь схватив Юдит за запястье. — То есть энергии у Ралфа хоть отбавляй. Такие люди иной раз весьма вспыльчивы и горячи. Им необходимо дать выход своей энергии. Но мне кажется, он сам прекрасно понимает, что нужно вовремя спустить пары́. И использует для этого любые занятия. Недаром же во все вмешивается. Однако насилие по отношению к женщинам, к собственной жене, думаю, сюда не относится. — Я погладил пальцем ее запястье и добавил: — Для этого он слишком хороший человек.

— Мама.

Мы не видели и не слышали, как подошел Алекс. Он вдруг возник в нескольких метрах от нас.

Мы с Юдит одновременно отдернули руки. Слишком поспешно, подумал я: пойманные с поличным.

— Алекс? — сказала Юдит.

— Мама…

Он сделал еще несколько шагов. Светлые волнистые пряди падали на глаза. В полумраке особо не разглядишь, но на лице у него что-то поблескивало. Пот? Или слезы?

— Где Юлия? — спросила Юдит.

— Мама… — повторил Алекс, и по голосу я услышал: он плачет. Последний шаг к матери, и он обнял ее за шею. Они были примерно одного роста. Юдит тоже обняла его за шею, прижала к себе.

— Алекс, что случилось? Где Юлия?

31

Где Юлия? Когда я прокручиваю свою жизнь вспять, все начинается большей частью с этих слов. Прокручивать дальше нет смысла. Видишь побережье, летнюю дачу, бассейн и петарды, куски меч-рыбы, шипящие на решетке барбекю. Обычные отпускные кадры. Без двойного смысла. Без подтекста. Начиная с «где Юлия?» моя жизнь прокручивалась только вперед. Кадры отпуска даже задним числом не приобретали ни важности, ни подтекста. Нет, тут иначе: просто больше не хотелось их видеть.

— Что случилось, Алекс? — спросила Юдит, все еще прижимая сына к себе. Ответа не последовало, слышались только тихие всхлипы в плечо матери.

Я не стану оправдываться. Что сделано, то сделано. В другой раз опять сделаю так же, говорят люди в оправдание своих опрометчивых поступков. Я — нет. Я бы сделал совсем по-другому. Всё.

— Где моя дочь, черт побери? — рявкнул я, цапнул Алекса за плечо и рывком оторвал от матери. — Что ты с ней сделал, паршивец?

— Марк!

Юдит схватила сына за запястье, попыталась снова притянуть его к себе.