Книга Трафальгар стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

Пассаты гнали корабль к северу, сияло солнце, и Шарп еще никогда в жизни не был так счастлив. После смерти Малахии Брейсуэйта любовники получили долгожданную свободу. Лорд Уильям корпел над отчетом для британского правительства. Любовникам приходилось встречаться с осторожностью, но иногда Шарпу казалось, что команда знает об их связи. Опасаясь внезапного прихода лорда Уильяма, они никогда не оставались в каюте ее светлости. Грейс приходила к Шарпу сама, в сумерках пересекая шканцы и пугаясь каждого шороха. Каюта Шарпа находилась рядом с каютой первого лейтенанта, где спал лорд Уильям. Со стороны могло показаться, что ее светлость направляется в каюту мужа, но едва ли любовникам удавалось обмануть рулевого на шканцах. При виде Шарпа боцман Джонни Хоппер со знающим видом ухмылялся. Шарп притворялся, что не замечает ухмылок. Впрочем, он не опасался, что команда выдаст его – в отличие от надменного лорда Уильяма Шарп матросам нравился. Любовники уверяли друг друга, что бояться нечего, но в действительности очень рисковали. И все же, какой бы безрассудной ни была их любовь, они не могли ей противиться. Шарп до сих пор не мог поверить, что знатная дама полюбила простого солдата.

Однажды вечером они лежали в его каюте. Косые лучи закатного солнца проникали сквозь иллюминатор. Леди Грейс пыталась вспомнить, сколько комнат в ее доме в Линкольншире.

– Тридцать шесть, – наконец сосчитала она, – а еще холл и комнаты слуг.

– Разумеется, кто же считает комнаты слуг, – заметил Шарп и тут же получил удар локтем под ребро. Они лежали на одеяле, расстеленном на полу, – койка для двоих была слишком узкой. – А сколько у тебя было слуг? – спросил он.

– В деревне? Двадцать три. В Лондоне четырнадцать, а еще кучеры и конюхи. Шестеро или семеро? Уже и не помню.

– Меня посчитать не забыла? – съязвил Шарп и снова острый локоток леди Грейс вонзился ему в ребра. – Больно же!

– Ш-ш-ш, – прошептала Грейс. – Чейз услышит. А у тебя были слуги?

– Маленький арапчонок, – ответил Шарп.– Он хотел вернуться в Англию вместе со мной, но умер. – Шарп замолчал, наслаждаясь прикосновениями ее кожи.– Служанка тебя не хватится?

– Она думает, что я лежу в каюте, и ей не велено меня беспокоить. Я говорю, что от солнца у меня мигрень.

Шарп улыбнулся.

– А когда идет дождь?

– Тогда я говорю, что мигрень у меня от дождя. Впрочем, Мэри все равно. Она влюблена в капитанского вестового и рада, что я ее не трогаю. Девчонка целыми днями торчит в буфетной. – Грейс провела пальцем по животу Шарпа. – Может быть, и они когда-нибудь уплывут вместе в бескрайнее море?

Временами Шарп воображал, что когда-нибудь они вместе с Грейс уплывут ото всех далеко-далеко. Любовники притворялись, что «Пуссель» – их корабль, команда – их слуги, а им суждено вечно скитаться по морям под сияющими небесами. Они никогда не говорили о том, что ждет обоих в конце путешествия. Грейс предстояло вернуться в мир роскоши, а Шарпу спуститься с небес на землю и навсегда расстаться с любимой.

– Мы с тобой словно дети, – повторяла Грейс, – беззаботные, легкомысленные дети.

По утрам Шарп упражнялся с морскими пехотинцами, днем спал, вечером ужинал с капитаном, а после ужина с нетерпением ждал, когда лорд Уильям погрузится в беспробудный сон, вызванный лауданумом, и Грейс придет в его каюту. Они ласкали друг друга, болтали, спали, снова болтали.

– С самого Бомбея я не принимала ванны, – однажды пожаловалась Грейс и вздрогнула.

– Я тоже.

– Но я-то привыкла к чистоте!

– Мне нравится твой запах.

– Я воняю, как и весь этот корабль! Кроме того, мне не хватает прогулок. В деревне мне очень нравилось гулять. Будь моя воля, никогда не вернулась бы в Лондон!

– Из тебя вышел бы неплохой пехотинец, – пошутил Шарп. – Нам, солдатам, частенько приходится бить ноги.

Некоторое время она молчала, затем провела рукой по его волосам.

– Иногда я мечтаю о смерти Уильяма, – наконец решилась Грейс, – мечтаю наяву, не во сне. Это ужасно!

– Я и сам иногда думаю об этом, – пожал плечами Шарп.

– Я хочу, чтобы Уильям упал за борт, – продолжила она, – или свалился с лестницы. – Особенно если подтолкнуть его, подумал Шарп, но тут же отбросил эту мысль. Убить шантажиста Брейсуэйта – это одно, но вина лорда Уильяма состояла лишь в том, что он вел себя заносчиво и высокомерно, а также имел несчастье быть мужем его возлюбленной. К тому же лорд Уильям не имел привычки спускаться в трюм или ночами разгуливать по палубе.– Если он умрет, – прошептала Грейс, – я разбогатею. Продам лондонский дом и переселюсь в деревню. Заведу библиотеку и камин, буду гулять с собаками. Ты поселишься вместе со мной. Я стану миссис Ричард Шарп.

На мгновение Шарпу показалось, что он ослышался.

– Как же ты будешь жить без общества?

– Ненавижу общество! – выпалила Грейс. – Пустые разговоры, недалекие люди, бесконечное соперничество! Мне нравится жить затворницей и чтобы книги стояли от пола до потолка.

– А мне чем прикажешь заниматься?

– Будешь любить меня и ревновать к соседям.

– Ну, с этим я справлюсь, – согласился Шарп. Он понимал, что мечтам Грейс суждено остаться мечтами, вот только если бы лорд Уильям действительно покинул сей мир! – В каюте твоего мужа есть орудийный порт? – спросил Шарп.

– Есть, а что?

– Да так, – пожал плечами Шарп, размышляя о том, как проникнуть в каюту его светлости. Однако по здравом размышлении отверг и эту идею. Каюта лорда Уильяма находилась недалеко от штурвала. Вряд ли Шарпу удастся незаметно от вахтенного офицера проникнуть туда, убить его светлость и избавиться от трупа. Даже скрип дверцы порта могут услышать.

– У него превосходное здоровье, – вздохнула леди Грейс назавтра, – он ни разу не болел!

– Его могут убить при штурме «Ревенана».

Грейс улыбнулась.

– Он забьется в трюм, любимый, и просидит все сражение под ватерлинией!

– Но ведь он мужчина! – удивился Шарп. – Он должен сражаться!

– Уильям – политик, дорогой мой, их тоже иногда убивают, но политики не сражаются. Он как-то сказал мне, что его жизнь слишком ценна, чтобы ею рисковать! Впрочем, в Англии Уильям будет со скромной гордостью утверждать, что первым кинулся на абордаж, а я, как верная жена, буду улыбаться и молчать. Политики все такие.

За дверью раздались шаги. Шарп внимательно прислушивался, ожидая, что шаги удалятся, но на сей раз кто-то остановился прямо за дверью каюты. Грейс сжала его руку. Раздался стук. Шарп не ответил. Стук повторился, затем неизвестный принялся трясти дверь.

– Кто там? – Шарп постарался, чтобы голос звучал сонно.

– Мичман Коллиа, сэр.