Книга Ночная катастрофа - Нельсон Демилль

— Если запись и вправду велась, все зависит от того, где располагалась видеокамера и какой участок неба был заснят. Потом еще могут возникнуть проблемы с качеством записи — резкостью, расстоянием до объекта съемки и тому подобное. Но предположим, что все волшебным образом совпало, видеозапись получилась качественная и существует в действительности… Тогда что?

— Что значит «тогда что»? Тогда двести свидетелей получат возможность просмотреть видеозапись и…

— Вместе с этими двумястами свидетелями видеозапись наверняка просмотрят люди из ФБР и ЦРУ, а также их эксперты. Должен же кто-то дать разъяснения в связи с этим, не так ли?

— Не понадобится никаких разъяснений. Он все сам за себя скажет.

— Неужели? — осведомился я. — В любительском видеофильме, снятом в сумерках видеокамерой, которая, как я предполагаю, была установлена на неподвижном штативе, — исходя из того, что парочка в тот момент занималась кое-чем другим, — может и не оказаться того, на что ты так рассчитываешь. Послушай, Кейт: все эти пять лет ты занималась поисками чаши Святого Грааля. Она, быть может, и существует в действительности, но тебе, вероятно, так и не удастся ее найти. Но даже если ты ее найдешь, она — и такое тоже возможно — скорее всего окажется лишенной всех своих магических свойств.

Кейт ничего не ответила, и я продолжил:

— Ты что-нибудь слышала о фильме Запрудера?

Кейт кивнула.

— Значит, ты помнишь, что парень по фамилии Запрудер снял на кинопленку тот момент, когда кортеж президента Кеннеди проезжал мимо Техасского книгохранилища. Запрудер тогда вел съемку восьмимиллиметровой ручной кинокамерой фирмы «Белл энд Хауэлл». Длительность этого фрагмента составляет ровно двадцать шесть секунд. Надеюсь, ты его видела?

Кейт опять кивнула.

— Представь, я тоже. Я даже видел этот фрагмент в цифровой записи, прокручивавшийся на замедленной скорости. Естественно, сразу возник вопрос, сколько всего было выстрелов и откуда стреляли. И что интересно, все отвечали на этот вопрос по-разному.

Кейт еще с минуту хранила молчание, потом сказала:

— Тем не менее мы ничего не можем сказать о записи, сделанной той парочкой, пока не найдем ее и не просмотрим.

Официант убрал тарелки прежде, чем я успел доесть остатки пасты с кальмаром. Тогда я переключился на пиво, а Кейт, сделав глоток искрящейся минеральной воды, глубоко о чем-то задумалась.

Я склонялся к мысли, что Кейт сообщила-таки кое-кому о своих догадках в связи со сделанной на пляже видеозаписью и люди, которым она об этом сказала, разделяли ее уверенность в том, что разгадка тайны рейса 800 заключена именно в этой видеопленке.

И здесь на сцене должен был появиться не кто иной, как Джон Кори — скептик, циник, реалист и даже отчасти шут, норовивший обратить все в фарс. Тут, правда, необходимо заметить, что я живу на свете на четырнадцать лет дольше Кейт Мэйфилд и многое повидал, возможно, даже слишком многое. Я пережил множество разочарований — и как коп, и как человек. Я видел разгуливавших на свободе убийц и знаю, что сотни преступлений или остаются нераскрытыми и отправляются в архив, или сходят преступникам с рук. Кроме того, я видел лгавших под присягой свидетелей, не слишком компетентных следователей и прокуроров, неквалифицированных экспертов, психически неуравновешенных адвокатов, глупых судей и тупых присяжных.

Но я видел на службе и кое-что хорошее: иногда судебная машина срабатывала, как хорошо отрегулированный и смазанный механизм, и тогда истина и справедливость торжествовали. Увы, такие случаи были до обидного редки.

Когда нам принесли кофе, Кейт спросила:

— Это правда, что в полиции существует негласное правило не выдавать своих?

— Никогда о таком не слышал.

— А может один коп полностью довериться другому?

— Так оно и происходит в девяноста девяти процентах случаев. Впрочем, когда речь заходит о женщинах-полицейских, этот показатель снижается до пятидесяти процентов. Но к женскому персоналу ФБР это, ясное дело, не относится.

Кейт улыбнулась, наклонилась ко мне и сказала:

— В объединенной группе, расследовавшей обстоятельства катастрофы, было не меньше сотни копов, которые работали на Лонг-Айленде. Столько же занимались этим делом, оставаясь в городе. Среди них наверняка найдутся люди, которым известно кое-что ценное.

— Я тебя понял.

Она взяла меня за руку и произнесла:

— Если станет уж слишком горячо, бросай это дело. Ну а если попадешь в беду, обещаю, что возьму вину на себя.

Я не знал, как быть: то ли пропустить ее слова мимо ушей, то ли напомнить ей, что если бы не это дело, к которому она меня всячески подталкивала, то ни о какой беде — даже предполагаемой — мы бы сейчас не говорили. Сказал я, однако, другое:

— Послушай, помимо желания узнать правду, добиться справедливости и тому подобного, что еще заставляет тебя продолжать копаться в этом деле?

— Какая же еще тебе нужна мотивация? — удивилась Кейт. — Конечно, мной движет исключительно стремление к правде и справедливости. Ну а если это был террористический акт, совершенный гражданами другого государства, то еще и патриотические чувства. Разве этого мало?

Правильным ответом в данном случае было бы «мало». Именно это Джон Кори и сказал бы лет двадцать назад. Но сейчас я пробормотал нечто маловразумительное вроде: «Да, похоже, что так…»

Кейт мое бормотание не понравилось, и она сказала:

— Ты должен верить в то, что делаешь, и знать, зачем это делаешь.

— Хорошо, я скажу тебе, зачем это делаю. Я занимаюсь расследованиями, потому что мне это нравится. Работа детектива тренирует ум, будит воображение и позволяет испытать чувство интеллектуального превосходства над теми болванами, которые нами командуют. Это к вопросу о моей приверженности правде и справедливости. Иными словами, иногда я делаю добрые дела, но мотивация у меня другая. При этом, конечно, правда и справедливость полностью не игнорируются, но остаются как бы на заднем плане. Так что если ты собираешься заниматься этим исключительно из любви к истине, то, как говорится, флаг тебе в руки. Только не думай, что я способен разделить твой идеализм.

Кейт молчала не меньше минуты, потом сказала:

— Я принимаю твою помощь даже на таких условиях. Что же касается твоего цинизма, то над его искоренением мы сможем поработать в другое время.

— О'кей. Так и порешим: я буду делать дело, а ты — сидеть тихо и не высовываться. И если меня из-за этого даже выгонят с работы, я буду продолжать заниматься этим делом — как частное лицо. Если подумать, так будет даже удобнее — для нас обоих.

Кейт спросила:

— Ты идешь на это ради меня? Хотя бы отчасти?

— Отчасти ради тебя, отчасти ради себя…

— Может, уделишь десять процентов правде, справедливости и своей стране?