Книга Бабл-гам - Лолита Пий

— А я не paда! — вопит Манон и стреляет в зеркало над камином.

— Манон, дорогая, это зеркало не мое, оно принадлежало отелю «Риц». Так что мне глубоко наплевать, что оно разлетелось на тысячу кусков, то, что ты сделала, наносит ущерб ни в чем не повинному отелю, не причинившему тебе никакого вреда, так что это поступок беспричинный и пошлый, и чтобы не совершать других беспричинных и пошлых поступков, советую тебе положить оружие.

— Да? А директор, который обозвал меня обкуренной шлюхой и велел вышвырнуть меня на улицу в тот день, когда ты, как последний гад, меня бросил?

— Это были статисты, дорогая, статисты, которым я заплатил и приказал обозвать тебя обкуренной шлюхой и вышвырнуть вон.

— Так вот что это было? Так и было? — шепчет она в шоке.

— И заметь, пожалуйста, что они тебя вывели, но не причинили никакого вреда, и только потому, что я им так велел.

— Так это все-таки ты все состряпал? С самого начала? С первого дня? — Она по-прежнему шепчет, и револьвер в ее руке дрожит.

— Да, — просто говорю я.

— И «Вэнити»? — спрашивает она.

— «Вэнити» принадлежит мне.

— А фотосессии? Нью-Йорк? Итальянский «Вог»?

— Не так уж трудно, представь себе, дорогая, закупить два больших фотоаппарата, дурацкие прикиды да три вентилятора.

— Но «Вог»?

— Один фальшивомонетчик, одна типография, немного изобретательности.

— А мои рекламные ролики?

— То же самое.

— Вернер Шрейер?

— Двойник.

— Афиши?

— Не так уж сложно наклеить афишу.

— Пффф, — говорит она, — хотела бы я посмотреть, как ты сам клеишь афиши, с ведром клея и кистью, бедный Дерек.

Я молчу, потому что она права.

— А вечера и приемы, — продолжает она, — все эти приемы, куда мы ходили?

— Двойники, дорогая, я же только что сказал.

— Они все были двойники? Все? И… ты их тоже, как и меня, убедил в том, что я звезда, я топ-модель и все такое?

— Конечно нет.

— Но… Они же передо мной пресмыкались… Говорили со мной о… Грегге Араки?

— Ну Манон, у них был текст, я же не тупица, я все продумал.

— А как же фильм?

— Брат Каренина. И двойник Эдриана Броуди, мой экс, между прочим. Славный он парень, этот Коста.

— А «Чинечитта»?

— Десять тысяч долларов в день.

— Съемочная группа?

— Шайка безработных правонарушителей.

— Чехов?

— Чехов давно умер.

— А сам этот фильм, он же где-то есть, материал же есть?

— Бедное мое дитя, ведь пленки-то не было.

— Не было пленки?

— В камерах не было пленки. Они крутились вхолостую, как и ты.

— А промоушн? Журналисты?

— Статисты.

— Так значит, в то утро… мне это не приснилось…

— Конечно нет.

— А эта реклама, эта реклама «Достоинства» — это ты, тоже ты?

— Да, это своего рода прощальный совет. Впрочем, ты к нему не прислушалась, и это еще мягко сказано.

— А фотографии у меня дома? Весь этот бардак? Окурки в пепельницах?

— Я наклеил фото, устроил небольшой бардак, покурил, загасил окурки.

— А ресторан? Сисси? Скот?

— Статисты первой категории, три тысячи евро в месяц.

— А я думала, у меня шизофрения…

— Это естественно, дорогая, тебе в утешение могу сказать, что любое нормально устроенное человеческое существо поверило бы и не такому.

— А театр?

— Ну уж тут я ни при чем, в свою порнолавочку ты вляпалась сама. Гони природу в дверь, она влетит в окно.

— А сейчас? Все эти люди на улице? Автобус? Оскорбления? Граффити? Пушка?

— Какая пушка? — спросил я.

Она угрожающе сует мне ее в нос:

— Вот эта, идиот!

— Ну ладно, ладно, — бормочу я, — я просто пытался разрядить атмосферу.

— А отец? Где мой отец?

— Отец, отец, понятия не имею, где твой отец, и скажи на милость, за два года сладкой жизни в моем обществе, а главное, за мой счет, об отце ты, кажется, особо не беспокоилась.

— Блин, я чуть не застрелилась! Дерек!

— Такова была цель, но где-то явно случилась накладка. Хотя где, собственно, могла быть накладка? Не понимаю, я все продумал. Месяц готовилась эта сцена, какое тонкое крещендо в моральном истязании, музыка, фальшивый дождь, смерть отца… Гениально, вдохновенно, само совершенство. А? Где накладка?

— Почему, Дерек?

— Почему что?

— Почему ты со мной так поступил?

— Таков был сценарий. Я следовал сценарию.

— Какому сценарию?

— Нон-сценарию, сценарию нон-фильма. Знаешь, Манон, ты не с каким-нибудь лузером два года под ручку ходила, я, представь себе, изобрел новый вид искусства. Я изобрел нон-кино, и ты точно была моей нон-музой, как я и сказал «Пари-Матч». Я не шутил.

— Дерек, ты больной, — произнесла она еле слышно.

— Да, верно, гению иногда случается балансировать на грани безумия…

— Ты не просто больной, по тебе смирительная рубашка плачет… — добавляет она чуть громче.

— Эй, на себя посмотри.

— Таких, как ты, надо в дурдоме держать! — По-моему, она повторяется, да еще и повышает голос.

— Псих несчастный! Ты мне жизнь поломал!

— Не стоит преувеличивать.

— Почему! Почему, Дерек?

Ни с того ни с сего она вдруг стреляет, наудачу, и ваза с кокаином разлетается на куски.

— Потому что… От скуки.

— От скуки… Ты от скуки поломал мне жизнь?

Она уже попросту вопит, и я подумываю позвать охрану, а вместо этого падаю на колени.

— Я знаю, дорогая, но я хотел… просто… немного кино в своей жизни… а потом, если бы ты любила меня, все было бы иначе.

— Ах, еще и я во всем виновата?

— Я хотел кого-нибудь уничтожить… так, просто чтобы посмотреть. Я считал, что это… развлечение…

— Развлечение.

— Тут я выбрал тебя. И начался нон-фильм.

— Кончай целовать мне колени, ты мне противен.

— И я влюбился в тебя и хотел все остановить, но было поздно, я уже написал сценарий. Сценарий получился идеальный, я больше не мог его править.