Книга Ярость и страсть - Наталья Корнилова

— Спрячьтесь в дом, скоты!!! — заорала она. Те послушно скрылись. Пока они заходили, я ещё раз их пересчитала, чтобы убедиться, что их девять, а не семь или восемь и что потом никто не выскочит из-за угла и не всадит мне нож или пулю в спину. Наступил самый ответственный момент. Втащив Зойку в коридор, я навела на неё ружьё и взвела курки. Потом нагнулась, пощупала у Валерика пульс. Тот слабо, но бился.

— Тащи своего братика в машину. И побыстрее, — сказала я, отступив.

Она тут же схватила измочаленное тело за ноги и потащила лицом по полу к выходу, словно заколотого поросёнка. Тот не издал ни звука и даже не дёрнулся, видимо, был без сознания.

— Да возьми его по-человечески, — вздохнула я. — Он же твой брат, в конце концов.

— Да, да, конечно, — засуетилась та, — только ты не нервничай!

Бросив ноги, она кинулась поднимать тело со стороны головы, ухватив под мышки. С большим трудом доперев его до машины, кое-как запихала на заднее сиденье так, что голова оказалась на полу, а ноги сверху. Но Валерик и на это не отреагировал. Зойка вытянулась по стойке «смирно» у машины и вопросительно уставилась на меня. Похоже, чтобы спасти свою никчёмную жизнь, она была готова на что угодно. Почему, интересно, больше всех боятся смерти те, кому вовсе, на мой взгляд, не следует жить? Вот она стоит передо мной, красивое обнажённое ничтожество, и прикажи я ей сейчас вылизать весь двор языком, она с готовностью это сделает, только бы не умереть. Однако других лишает жизни с невероятной лёгкостью…

— Скажи своим, чтобы не вздумали гнаться за нами. Как только увижу их машины — сразу тебя прикончу. У меня уже давно руки чешутся это сделать, так что нужен лишь повод. Все поняла?

Зойка вздрогнула, как от удара, и прохрипела:

— Может, я не поеду? За тобой не погонятся, честное слово. — Она умоляюще посмотрела на меня, жалкая и растерянная.

— Лезь в машину.

Глаза её потухли, губы дрогнули, она поникла и, словно на эшафот, заползла на пассажирское сиденье, где и замерла, опустив голову. Но я знала, что, как только представится возможность, она — тут же выцарапает мне глаза или вообще разорвёт на части. Впрочем, я надеялась, что преимущество уже никогда не будет на её стороне. Теперь мне нужно поскорее убраться отсюда. Сев за руль и положив ружьё на колени стволом ей в бок, я завела мотор, посмотрела на веранду и сказала:

— Ну, чего ждёшь, предупреди их, чтобы не гнались.

Вздрогнув, она подняла голову и прокричала:

— Не гонитесь за нами!!! Я скоро вернусь, поняли?

Мордатый Толик высунулся из окна дома и с перекошенным от ярости лицом выдал:

— Ты спятила, Зойка?! Она же на понт берет!

— Заткнись, осел!!! Господи, вы меня точно убьёте, скоты! — простонала она. — Все, я сказала!

Бросив на меня красноречивый взгляд, мордатый нырнул обратно. Мне стало не по себе. Но, что бы ни задумали бандиты, пока их атаманше грозит опасность, они не станут ничего делать По крайней мере не должны — без неё они нули без палочки. В крайнем случае, придётся пускать в ход когти, а это опять кровь и трупы, чего мне очень не хотелось бы. Впрочем, среди этих трупов вполне может оказаться и мой собственный…

Я выехала со двора на дорогу и остановилась, глядя во двор. Гоша уже спускался с крыльца, остальные за ним. У всех в руках были пистолеты.

— Ты им получше объясни, а то ведь я могу и передумать и прямо сейчас тебя замочу, — процедила я Зойке.

Метнув на меня ненавидящий взгляд, она заорала в окно:

— Я вам что сказала, шакалы?! Назад! Ни копейки больше от меня не получите, болваны! С голоду подохнете!!!

Урки замерли, остановившись, недоуменно посмотрели на неё и нехотя поползли обратно на веранду. Тихая ярость сквозила в каждом их движении и взгляде, она, похоже, уже переполняла чашу их терпения, и я не стала ждать, когда эта чаша переполнится окончательно. Резко рванув с места и подняв клубы пыли, я помчалась к выезду из деревни. В зеркало заднего вида увидела деда Митрофана. Он стоял у своей калитки и грустно смотрел на меня, видать, скорбел по своей двустволке. Ничего, верну как-нибудь, если выживу.

— И что дальше? — осмелев, усмехнулась Зойка, когда мы выехали из деревни на грейдер, ведущий к трассе. — Сдашь меня ментам? Мне все равно срок не светит — я ничего не совершала. Так что давай быстрее покончим с этим. — Она обернулась назад. — Видишь, за нами не гонятся. Так что высади меня около трассы и езжай себе спокойно. Можешь даже выйти замуж за Валерика. — Она обернулась назад и с презрением посмотрела на бесчувственного брата. — Если, конечно, он ещё сможет тебя трахнуть, ха-ха! Хорошая будет семейка! Ничего, зато богачкой станешь…

— А далеко до трассы?

— Пять километров. Во-он за тем лесом. Жалко, что дорога плохая, а то бы там уже были. Ну как, высадишь меня?

— А ты уверена, что твои псы не передумают?

— Эти идиоты? Ха-ха! Да они дрожат от одного моего вида! Они, как собаки дрессированные. Я их, можно сказать, в люди вывела, работу стоящую дала. Они хоть и тупые, но преданные, так что не волнуйся, все сделают, как я сказала, даже не пыркнутся. Думаешь, я только бабками их около себя держу? Что ты, милая! — Она довольно усмехнулась. — Да каждый из них только и ждёт своей очереди, чтобы со мной переспать. Я ведь, когда на работу их нанимала, кроме бабок, ещё и себя каждому обещала. Теперь плачу. До сих пор удивляюсь, что эти глупые мужики в голых женщинах находят?, — Она посмотрела на свою обнажённую грудь. — Ну тело и тело, ничего особенного. А они прямо с ума сходят. Впрочем, мне только того и нужно! — Она весело рассмеялась. — Если сходят, то почему бы этим не пользоваться, правильно?

— А ты в любовь веришь?

— Я неверующая, — серьёзно проговорила она. — Вообще ни во что не верю: ни в Бога, ни в черта, ни в любовь, ни в справедливость — нет ничего этого! Все это выдумки для дармоедов и бездельников. А если человек пашет день и ночь, чтобы выжить, ему не до рассусоливаний и рассуждений. Недаром говорят, что бизнес и мораль — вещи несовместимые. Я это тоже поняла, когда бизнесом занялась. Главное — Выжить и выжить хорошо, как говорил какой-то классик, а все остальное побоку.

— Да ты философ, как я посмотрю, — усмехнулась я, сбавляя газ перед огромной ямой.

— А ты думала, я полная идиотка? Нет, дорогуша, я иногда очень даже размышляю: о жизни и все такое… Эх, мне бы только денег загрести, чтобы сесть на завалинку и уже думать, думать… И чтобы мысли о деньгах не мешали. Так-то вот!

— Сложная ты натура, Зойка. Противоречивая. А в монастырь не хочешь уйти? Там бы и предалась размышлениям, без суеты, в тиши…

— Что я, дура? Ты знаешь хоть одного гения, который бы написал или открыл что-то, сидя в монастыре? Нет. Красивые мысли только от красивой жизни появляются. Кто у нас в прошлом веке о красоте и любви писал? Правильно, дворяне, графы и прочие дармоеды. А будь они бедными, то горбатились бы целыми днями, хрен бы какая красота им в голову пришла. Ну представь: идёт Пушкин за плугом, весь в рваньё, голодный, перегаром несёт, и сочиняет: «Я помню чудное мгновенье…» — Она скривилась. — С ума сойти можно! Нет, я не верю ни в любовь, ни в красоту, и не я в этом виновата, а жизнь наша долбаная, так-то вот!