Книга Романтик - Николай Прокудин

«Привязываясь» к карте, Кавун и минометчик поспорили, где мы находимся, и, в конце концов, сориентировались. (Ориентирование в горах и пустыне — сложнейшее дело!) Получалось — высадили не там. Командир доложил комбату и его заместителю Лонгинову, который действовал чуть-чуть над нами на другой высоте с третьей ротой.

— Артиллерист, доложи-ка своим «стволам», где мы, — приказал Кавун.

— Товарищ капитан! Что я буду лезть сейчас, начальник артиллерии занят, да и знает наверняка, где мы находимся, — ответил лейтенант Радионов.

Его вместе с расчетом миномета придали роте, и он «загорал» на высотке вместе с нами. Арткорректировщик хренов.

Внизу ущелья стояло какое-то жилище. Довольно высокие стены окружали большой дом: через дувал без лестницы не перелезть. Во дворе гуляла скотина, на каменных террасах что-то росло.

Вдоль ущелья пролетала пара вертолетов. Когда они промчались над этим жильем, со двора вдруг им вслед раздалась длинная автоматная очередь. Придурок какой-то. Совсем очумел, наверное, от одиночества.

— Валерка! Бабахни из миномета по этой хибаре, а то они там охренели от веселой жизни! — скомандовал командир.

Но еще до того, как миномет начал стрелять, «крокодилы» вернулись. Пролетая на бреющем полете, выпустили несколько ракет во двор и по окрестностям. Снайперы! Все — в точку. Крыша дома загорелась, а со двора больше не стреляли. Вместо стрельбы раздался дикий женский крик. Крик и вой нескольких голосов нарушили наступившую тишину. Крыши дома и сарая, а также сено во дворе с треском горели, а рыдания перешли в истерику.

— Ну вот, и стрелять из миномета не нужно. А жаль, мины придется тащить на себе, если позже не расстреляем.

Иван был сильно озадачен происшедшим. В доме, оказалось, были женщины и дети. Жители, видимо, не успели уйти. Батальон высадился внезапно, территория мятежная, наших в этом районе, может, никогда и не было. Старые пустые консервные банки нигде не валялись. Гора чистая, незагаженная, но это ненадолго. Скоро этот «недостаток» будет исправлен. Пустые ржавые банки — первый признак присутствия «шурави».

— Чего он стрелял, идиот? Ушел бы, как стемнело. Мы к дому, может, и не спустились бы. Задачи ротам в полку пока не установили, — задумчиво проговорил Ваня, почесав рыжую бороду.

— Н-н да! Дал сгоряча очередь из автомата, теперь ни самого, ни жилища. Скотина дохлая по всему двору лежит, и все вокруг горит! Чем думал человек? — согласился с ним я. — Рядом целая толпа солдат, а он стреляет, дурак, фанатик.

Слегка перекусив, попили чаю, курящие закурили.

Я даже на войне не желал начинать курить. Хотя, когда приехал, все курящие говорили — тут закуришь. Но, глядя, как в конце боевых, когда кончаются сигареты, «курилки» начинают из окурков мастерить самокрутки — мне становилось противно. Солдаты собирали «бычки», закручивали собранный табак в газету или в какую-нибудь бумажку, затягивались по очереди. Офицеры стреляли друг у друга курево, курили на двоих-троих одну сигарету. Мучались, бедолаги, без табака, стонали, скрипели зубами, матерились. Ну, уж нет! Обойдусь без этого счастья. К тому же чистые легкие, когда ходишь по горам, работают гораздо лучше.

Мы легли втроем в лучший СПС. Стены в нем были выложены в два камня толщиной — сделаны на совесть. Бойцы, кому достались места, легли в старые укрытия. Молодые построили для себя пару укреплений. Человек шесть самых ленивых узбеков легли вповалку в лощинке и о чем-то болтали.

— Эй, лентяи, прекратить свои «хала-бала»! — прикрикнул Кавун. — Спать мешаете, бабаи, шайтан вас побери!

Болтовня прекратилась, слышно было негромкое шипение нашей радиостанции и радиостанции арткорреютировщика. Укрытие для ночлега напоминало небольшой колодец. Черное звездное небо над головой — черную дыру. Ветер не проникал сквозь толстые каменные стены.

В ущелье давно догорели сено и дом. Выла собака. Женщина продолжала рыдать, но уже гораздо менее истерично. Грусть… Тоска…

* * *

Рано утром сон улетел со скоростью падающих на нас снарядов. Вокруг укрытий горела трава, разрывы вздымались осколками густо по всему плато. Шрапнель свистела в воздухе, с шипением и визгом врезалась в толстые стены СПСа. Спустя пять минут новый, еще более жуткий удар: нас накрыли залпы «Градов».

Казалось, вспыхнула и загорелась земля. Антенну радиостанции перебило осколками, ее верхнее колено упало на мою голову. Земля под нами тряслась и вздрагивала, как живая, от новых и новых разрывов. Это ведь бьют не «духи» и не пакистанцы. Наши «боги войны» сеют вокруг смерть.

— Болван артиллерийский, убью! Скорей, выходи на КП артиллерии, пусть прекратят стрельбу! — закричал Кавун Радионову.

Минут десять еще падали снаряды, потом огонь затих. Видно, разобрались и поверили арткорректировщику, что бьют не туда.

Мы вылезли из укрытия и провели перекличку: никто не убит и не ранен. Обалдеть! Во взводе Пшенкина все целы, хотя вершина выгорела. К счастью, узбеки успели выскочить из лощины и забиться кто куда, по СПСам.

Высота, где ночевала третья рота, горела, как и наша. Оттуда по связи матерился зам.комбата. На Радионова сыпались все шишки.

Командир полка отборно матерился со штабными из дивизии, комбат ругался с полковыми артиллеристами, в эфире стоял сплошной мат.

Счастье, что мы не погибли, никого не ранило, не убило. Ни я, ни ротный не могли в это чудо поверить. Мы сидели на стене укрепления, которое нас спасло, и благодарили Аллаха и «духов» за крепкую постройку.

Все сухие колючки догорели. Солнце взошло и принялось припекать. Тут в небе появилась пара штурмовиков. Я с интересом и тревогой наблюдал за их приближением. Внезапно самолеты вошли в пике.

— Ложись, — заорал капитан, и все рухнули за каменные стены. Две бомбы взорвались между нашей и третьей ротой. Осколки вновь ударили по валунам.

— Козлы, ишаки, мудаки чертовы, — стонал от злости Иван.

В воздух взлетели сигнальные ракеты, все взводы зажгли дымы и огни. Штурмовики развернулись и возвратились на второй заход. Каждый из солдат запустил по ракете, получился настоящий фейерверк: жить хочется всем.

Самолеты еще покружили чуть-чуть, поверили, что мы — свои, и, помахав крыльями, улетели.

В это время в небе зависли две пары вертолетов. «Крокодилы» прилетели.

Это было уже чересчур!

— Они что, все охренели там?! — заорал Кавун. Иван выхватил радиостанцию у связиста. — Уберите вертолеты, они заходят на штурмовку!

Четыре «Ми-24» встали в карусель, немного покружили, наблюдая за нашими дымами и ракетами, а потом улетели.

И опять — удача! Бомбы штурмовиков никого не зацепили.

— Не поймешь: то ли нам повезло, то ли бомбить не умеют, — сказал, улыбаясь, Острогин, подходя к ротному. — Артиллеристы все вокруг перепахали, но ни одного прямого попадания. Даже стены не завалило! — продолжил смеяться он.