Книга Душитель - Уильям Лэндей

— Сейчас у всех спрашивают: «Где выбыли, когда узнали, что убит Кеннеди?» — сказала девушка. — Так вот, я была в Бостоне. В те выходные Гарвард играл с Йелем. Мы собирались провести там два дня, но не получилось. Тем более что игру все равно отложили. Мы с мужем жили в «Копли», но в тот вечер отправились к друзьям, в Бэк-Бэй.

Я устала, сил совсем не осталось. Больше не хотелось смотреть телевизор, там повторяли одно и то же, час за часом, и я не выдержала и вернулась в отель, а муж остался у друзей. Я поднялась на свой этаж, вышла из лифта и пошла по коридору, доставая ключи, а потом услышала этот звук, даже не выстрел — скорее как будто хлопушка разорвалась или что-то треснуло. Я уже так была напугана за этот день, что на мгновение замерла. Когда я подошла к двери номера, то начала возиться с ключом, у меня дрожали руки. Я… Нет, я не плакала, но слезы подступали, сами понимаете, и мне больше всего хотелось войти и лечь. Пока я пыталась справиться с замком, открылась дверь соседнего номера, и оттуда вышел этот человек, Ричард Дэйли. В жизни он куда приятнее, чем на фотографии. В красивом костюме, без багажа. Я заметила, что у него нет ключа, он не стал запирать за собой дверь, просто захлопнул ее. Он пошел к лифту, заметил, как я вожусь с замком, и спросил: «У вас все в порядке?» Я сказала, что у меня дрожат руки и что я никак не могу открыть дверь. Он сказал: «Давайте я вам помогу, я хорошо справляюсь с замками». Я дала ему ключ, он сунул его в замок и открыл дверь, а потом сказал: «Все будет хорошо», — улыбнулся и собрался уходить. Он действительно был такой милый. Очень милый. Глядя на него, я и сама почему-то подумала: «Может быть, действительно все будет хорошо». Я сказала ему — не то чтобы это было важно, просто мне хотелось, чтобы он задержался еще на минутку, у меня был очень тяжелый день, — я сказала: «Вы забыли запереть свой номер». Он остановился, посмотрел на дверь и сказал: «Это не мой номер. Я только что приехал, и мне дали не тот номер, что я заказывал». Тогда я сказала что-то вроде: «Ну, сегодня такой день, трудно винить регистратора за ошибку». Он улыбнулся, но не радостно, а скорее ободряюще, и сказал: «Конечно, это всего лишь ошибка, я сейчас пойду вниз и все улажу». И все. Он ушел, я зашла в номер и перестала об этом думать. Я так и не узнала, что соседний номер обчистили. Через час мы с мужем уехали домой.

— Вы уверены, что это был Дэйли?

Девушка взяла фотографию и снова на нее взглянула. Она была абсолютно уверена и все же не могла смириться с тем, что красивый, любезный мужчина, которого она встретила в коридоре отеля, — вор, что он ограбил кого-то в суматохе того ужасного дня. Это казалось кощунством, и она окончательно смутилась.

— Уверена. Ричард Дэйли. Но я и подумать не могла… Я просто…

— Вы уверены, что это он?

— Да… Но он просто попал не туда.

— Поверьте, леди, он вечно попадает не туда.

40

Не включая свет, Рики работал в кожаных шоферских перчатках — очень тонких, из телячьей кожи. Они нравились ему, потому что позволяли все чувствовать, в них было не слишком жарко, они легко влезали в карман пальто и стильно выглядели. Рики гордился некоторыми тайными аспектами своего мастерства, точно так же как профессиональный столяр гордится идеально прилаженными шарнирами в ящиках комода. Это то, что называется призванием, склонностью. Его работа проходит в тени, без свидетелей, но тем больше поводов делать ее без сучка и задоринки. Рики состоял в тайной гильдии и ощущал легкий трепет профессионализма, когда натягивал перчатки и разминал пальцы. Он был занят делом и радовался.

Рики включил лампу, потом опустил шторы, хорошенько запомнив, на какой высоте находилась каждая из них.

Работать нужно не спеша. Он отслеживал Курта всего пару дней (по меркам Рики, просто преступная халатность), но недельное соглашение Линдстрома с Бостонским симфоническим оркестром — редкая удача, которую вряд ли стоит упускать. Сегодня он будет в Симфони-Холл, где дают «Римские сосны», как и накануне. Пьеса идет после антракта. Таким образом, Линдстром вернется не раньше десяти.

Рики тщательно обыскал переднюю. Он не трогал ничего, если только не было необходимости посмотреть под предметом, и осторожно возвращал вещи на место.

В углу стояло пианино, заваленное грудой нот. На полочке лежала рукописная партитура, над которой, видимо, работал Линдстром. Рики не умел читать ноты, но все равно изучил рукопись. Она была написана карандашом, без стираний и зачеркиваний, в каждой строке — ровно восемь тактов. Нечто невероятно сложное, зашифрованное, безумное. Над пианино висела репродукция с изображением хмурого Бетховена.

Одну стену занимали полки, в том числе сооруженные из досок и кирпичей. Они были заставлены книгами. Книги лежали грудами на полу. Ничего случайного. В одном месте стояли романы — начиная от «Американской трагедии» Драйзера и произведений Достоевского и заканчивая бульварным чтивом (в огромном количестве). Курт явно частенько навещал свою библиотеку: более половины ее содержимого составляли книги в мягких обложках, потертых и погнутых. Линдстром много читал — возможно, даже слишком много. Рики куда сильнее восхитился той частью собрания, где стояли Хэммет и Чандлер, а еще — множество книг Джима Томпсона, Патриции Хайсмит и Честера Гаймса (по алфавиту). Попадалась и литература сомнительного свойства вроде «Бандиток» или «Дерзкой девчонки». Рики вытащил несколько таких книжек и ухмыльнулся, разглядывая яркие обложки, — на них были изображены женщины разной степени наготы, соблазнительно смотрящие на мужчин в фетровых шляпах и с пистолетами.

Линдстром, педантичный, как естествоиспытатель, отвел отдельную полку для порнографических журналов. Они стояли вертикально, аккуратными рядами, точь-в-точь как в благопристойных семьях хранят «Нэшнл джиографик».

Рики сообразил, как опасно рыться на полках — несомненно, Линдстром регулярно навещает эту часть своей библиотеки, — поэтому он принялся вытаскивать журналы по одному и аккуратно ставить на место. Не то чтобы порнография оставляла Рики бесчувственным или он отличался особой скромностью, но некоторые экземпляры коллекции Линдстрома его шокировали. Не заурядная порнография, которой там хватало, пусть и с особым акцентом на связывание. Не обычная «мягкая» порнография типа «Черного бархата» и «Злючки» — журналов, где в промежутках между фотографиями публикуют рецепты коктейлей. Рики испугало другое. Садистские изображения. Ему пришло в голову, что даже хранение таких изданий может быть противозаконно. Эти журналы были отпечатаны на дешевой газетной бумаге, черно-белые, скверного качества, с плохим освещением, иногда — размытые и оттого пугающе подлинные. Связанные изысканными кожаными ремнями или безыскусными веревками женщины, в неестественных позах, с вытянутыми или сжатыми грудями. Их насиловали при помощи различных предметов, или же это делали обнаженные пузатые мужчины в черных капюшонах, с узкими задницами. Женщины морщились или испуганно смотрели на своих мучителей. На одном снимке женщина лежала мертвой — разумеется, понарошку, — вся в крови. На другом — жертва была привязана к столбу для порки, ее руки были вывернуты самым неестественным образом. На некоторых фотографиях лица женщин были покрыты синяками.