Книга Приговор - Джеймс Шиан

– Согласен. Просто Билл не очень доверяет адвокатам защиты. Такова уж специфика его работы. Я позвоню ему и скажу, что ты всего лишь хочешь убедиться – все было сделано правильно.

– Спасибо, Боб. Передай ему, что так я набираюсь опыта. Мне необходимо изучать уголовное право, и этот способ не хуже всякого другого.

Старина Боб только рассмеялся на другом конце провода.

– Хороший способ. Я скажу Биллу. Он будет доволен. Извини, что побеспокоил. Вскоре позвоню. Пока.

– Пока, Боб.

Джек немного подсластил пилюлю, но все, что он сказал, было чистой правдой. Он только не упомянул губернатору, что собирается предпринять, если обнаружит, что правосудие свершилось не должным образом.

Тюрьма Рейфорд была расположена в девяти милях от Старка и представляла собой уединенный комплекс бетонных зданий – белые, голубые, некоторые напоминали авиационные ангары. Вокруг находились автомобильные стоянки, зоны отдыха и открытые площадки – все обнесено блестящей оградой, по верху которой была пропущена спираль из колючей проволоки. В стратегических пунктах возвышались сторожевые вышки с прожекторами. Если какой-нибудь жаждущий свободы заключенный сумел бы преодолеть ограждение, он оказался бы на открытом лугу, где луч прожектора тут же его нащупает, а охрана скосит огнем.

Рано утром на следующий день Джек стоял перед центральными воротами и охранник показывал ему дорогу к главному зданию. Другой охранник с автоматом проводил юриста к одному из трехэтажных бетонных корпусов. Джек зарегистрировался, и третий охранник пропустил его через двое ворот – первые из желтых металлических прутьев, вторые – из серых. Вторые ворота открылись только после того, как закрылись первые.

С момента, когда щелкнул замок первых ворот, Джек оказался в чуждом ему мире, окруженный сталью, от которой отражался любой звук. Следуя за надзирателем по длинному коридору, он был ошеломлен какофонией шумов: криков, воплей и даже плача, клацаньем замков металлических дверей – все это составляло звуковой фон Рейфорда.

Джека провели в небольшую комнату с серым столом и четырьмя стульями. Вся мебель была привинчена к полу. Ему сказали подождать и сесть на один из стульев.

Руди привели два надзирателя. Лодыжки и запястья осужденного были скованы цепями, и ему, чтобы добрести до помещения свиданий, пришлось приложить немалые усилия. Руди сел. Металлические цепи брякнули о металлический стул, и от этого звука защемило в душе даже у такого опытного профессионала, как Джек. Он и раньше бывал в местах заключения и беседовал со свидетелями, но ему ни разу не приходилось посещать тюрьмы с таким строгим режимом безопасности и разговаривать с осужденными на смертную казнь.

Один из надзирателей остался в комнате и встал у двери. Джек хотел протестовать и требовать конфиденциальности, но передумал. Понимал, что оставить его наедине с заключенным согласятся только в помещении, где между ними будет барьер. А он этого не хотел. В крайнем случае можно говорить шепотом.

Руди посмотрел на гостя через стол в упор, улыбнулся и, насколько мог, вытянул скованные руки вперед:

– Здравствуйте, мистер Тобин.

Джек сразу увидел сходство. Нет, блестящими густыми черными волосами и оливковой кожей Руди не напоминал ирландца. Дело было в улыбке и глазах. Не в цвете, а в том, как они вспыхивали, когда он улыбался. Не оставалось никаких сомнений – перед ним сын Мики.

– Привет, Руди, называй меня, пожалуйста, Джеком. – Ему пришлось протянуть руку почти на всю длину стола.

– Хорошо, Джек. Спасибо. Когда мне сказали, что ко мне на свидание собирается мистер Тобин, я понятия не имел, кто вы такой. Но потом вспомнил рассказы отца о его детстве в Нью-Йорке и о том, что у него был лучший друг Джонни – Джонни Тобин.

– Он в самом деле рассказывал тебе обо мне?

– Да. Вспоминал, как вы лазили по задворкам, катались на задних бамперах автобусов, удирали из дома по пожарной лестнице, – вот это была жизнь! Я горд тем, что наконец познакомился с «мэром Лексингтон-авеню».

– Он тебе и об этом говорил? – улыбнулся Джек.

– Да.

– А сказал, что на самом деле это было его прозвище?

– Сказал, что его придумал преподобный отец Берк, но оно больше подошло вам. Он мне обо всем рассказал. – По его тону Джек понял, что Руди был в курсе предсказания отца.

Приятные были воспоминания, но еще сильнее Джека обрадовало то, что Мики поделился ими с сыном. Они беседовали всего пять минут, но Руди успел завоевать Джека своим обаянием и теплотой. Он интуитивно почувствовал, что этот парень не преступник. Джек и дольше бы предавался воспоминаниям, но не было времени.

– Руди, ты знаешь, зачем я пришел?

– Думаю, что да. Хотите как-то мне помочь. Подать еще одну апелляцию или нечто в этом роде.

– И что ты об этом думаешь?

– Видите ли, мистер Тобин, то есть Джек, одна из групп, протестующих против смертной казни, пару раз пыталась мне помочь и, как вы понимаете, ничего не получилось. Когда сидишь здесь, мало на что надеешься.

– И все-таки я попробую. Попытка не пытка.

– Я в этом не уверен.

Ответ Руди удивил Джека. Он ждал с его стороны нерешительности, но голос парня звучал убежденно. Джек не мог понять, что дурного в его намерении. Он был настолько убежден, что Руди обрадуется его предложению, что открыл контору, нанял Нэнси и начал расследование. Разве кто-нибудь способен отказаться воспользоваться последним шансом?

– Не понимаю, Руди.

– Я этого и не ждал, – улыбнулся заключенный. – Дело вот в чем: из того дурного, что со мной приключилось, вышло много хорошего. Мама и отец снова сошлись. Ясное дело, им было тяжело оттого, что я в тюрьме. Но когда они были вместе, я видел в глазах мамы нечто такое, чего раньше никогда не замечал. Они с отцом по-настоящему любили друг друга. Я познакомился с папой. Мы провели немного времени вместе – встречались только здесь, в тюрьме. Но почти каждое свидание доставляло радость, и за десять лет ее накопилось очень много. И еще я узнал про вас.

Джек хотел что-то сказать, но Руди знаком попросил его молчать.

– Может, все это случилось бы и так. Не знаю. Еще одно: у меня никогда не было друзей, кроме матери. Вы, наверное, читали, что я умственно неполноценный и все такое. Я скучаю только по ней и по своей лодке, на которой так любил плавать. Понимаю это так, Джек: когда все закончится, я окажусь именно там. Не знаю, как это выразить, но я счастлив оттого, что стану частью природы вместе с отцом и матерью. Я не молю о промедлении. Вы можете делать все, что угодно. Если у вас получится, я буду считать это веской причиной вернуться к нормальной жизни, вновь войти в свой мир. Но если не получится, не хочу, чтобы вы расстраивались.

Джек несколько мгновений молчал – впитывал слова Руди. Возможно, этому человеку не хватало образования и у него был не слишком высокий коэффициент умственного развития, но он понимал свое место в мире лучше многих людей. И не боялся следующего шага. А пока следующий шаг предпринял Джек.