Книга Черные шляпы - Патрик Калхэйн

— А где же твоя лошадь? — спросил рыжеволосого паренька Уайатт, прекрасно понимая, что проезд на заднем дворе шириной в метр двадцать вряд ли вместит молочный фургон и запряженную в него лошадь.

Мальчишка ухмыльнулся, и зубы его были цвета отнюдь не молочного.

— А, Бесси на западном конце Пятьдесят третьей. Там подъезд к складу, и я могу оставить ее там, чтобы не перекрывать дорогу. Этот особняк — единственный мой пункт доставки на Пятьдесят второй, на самом деле единственный на всех Пятидесятых.

— А почему?

— Ну, это территория «Молочной Клингмэна».

— Так почему же мы не берем молоко у Клингмэна?

Рыжеволосый мальчишка неожиданно занервничал.

— Спросите об этом мистера Холидэя. Пусть мистер Холидэй даст нам знать, когда он захочет возобновить регулярную доставку, — добавил молочник, обращаясь к Дикси.

Затем рыжеволосый мальчишка ушел, утащив свой ящик, наполненный звенящими пустыми бутылками. Уайатт принялся медленно допивать кофе, задумавшись, а Дикси стала резать морковь.

— Дикс, а почему мальчишка, занятый доставкой молока, спрашивает клиента насчет возобновления доставки? — спросил Уайатт.

— Не знаю, — честно призналась Дикси. Она уже принялась резать сельдерей. — Но есть, по крайней мере, еще одна «доставка», о которой я могла бы подумать.

— Я тоже, — согласился Уайатт.

Днем в пятницу, чуть меньше недели после «облавы» (как ее назвал Фрэнки Йель), клуб стал неотличим от прежнего, за исключением нескольких картин и безделушек, которые пришлось заменить, и утомительного запаха свежей краски.

Приехала Техасская Гуинан, чтобы оценить успехи. До этого она побывала здесь на прошлой неделе, сразу после стрельбы, и сейчас с удовольствием увидела, что ее владения практически привели в порядок.

На ней было темно-синее платье в мелкий белый горошек, простое, но чудесно облегающее ее впечатляющую фигуру, и лишь пара ниток жемчуга на шее выдавала в ней человека, выступавшего на этой сцене. Крупная сумочка, вышитая бисером, свисала с ее плеча, а расклешенная шляпка не могла скрыть ее роскошные светлые кудри.

Положив руки на бедра, она кружилась по залу, расхваливая его.

— Ну, маленькие эльфы чертовски хорошо сделали свою работу! А что думает по этому поводу наш молодой самогонщик?

Рядом с ней был только Уайатт, плотники и маляры уже ушли, закончив свою работу, а «самогонщик» Джонни был наверху, он разговаривал с шеф-поваром, впервые приехавшим сюда после той стрельбы.

Уайатт, в черном пиджаке и брюках, белой рубашке и галстуке-ленте, сделал жест в сторону ближайшего столика, накрытого рифленой скатертью, рядом с которым стояли стулья. Они сели. В подвальном помещении клуба было достаточно прохладно.

— Джонни доволен, — сказал Уайатт. — Никто не заламывал цену, и, похоже, мы вернулись к нормальной жизни.

Она улыбнулась, но глаза остались все теми же.

— Правда? К нормальной?

Уайатт слегка нахмурился.

— Следовательно, ты знаешь, что Джонни сделал с этим мальчишкой Капоне?

— Конечно, я знаю об этом.

— Полагаю, тебе рассказала малышка Дикси.

Смех Текс эхом отдался в пустом клубе.

— Черт подери, Уайатт, об этом знают во всем городке! Уинчелл написал об этом на своей полосе. Не называя имен, но так, что кто угодно сможет сам их вписать.

— Думаю, нет.

Она наклонилась вперед и посмотрела на него, сузив глаза.

— Я просто хочу знать, достаточно ли здесь безопасно, чтобы привести сюда моих девочек. Я-то уже взрослая женщина и могу о себе позаботиться. Но большинство девочек, ну, они могут то тут, то там продвигаться в карьере своими задницами, но по-своему они все еще дети, невинные дети, и я не хочу увидеть, как им причинят вред.

— Я тоже.

Текс на мгновение замерла, затем моргнула так, будто хлестнула Уайатта взглядом.

— Ты тоже? И это все после того, как я задала тебе вопрос вдвое длиннее чертовой Геттисбергской речи?

— Я не думаю, что им грозит какая-то опасность.

Она вздохнула. Уайатт не без удовольствия смотрел на тот эффект, который это движение произвело с ее грудью, скрытой синей в белый горошек тканью, но постарался, чтобы его внимание осталось незамеченным.

— Почему же?

— Почему же — что?

— Ты не думаешь, что они в опасности! Уайатт, хватит пялиться на мою грудь, соберись с мыслями. Мои девочки рискуют, выступая здесь?

— Нет, — ответил он, посмотрев ей в глаза.

— Боже мой, мне бы сюда этого стоматолога Джонни!

— Зачем?

— Из тебя что-то вытянуть труднее, чем выдернуть один долбаный зуб!

— Иногда ты говоришь совсем не как леди.

— Правда?

Он махнул рукой.

— Капоне приперся сюда и устроил стрельбу, разнеся всю обстановку, когда заведение уже давно закрылось и внутри не было ни клиентов, ни персонала. Он расстреливал вещи, не людей.

— Это было до того, как Джонни порезал ему его толстую морду.

— Точно. Но Капоне не босс, командует Йель. Я близко видел Фрэнки Йеля, и он произвел впечатление человека делового. Не забывай, он тоже оказался в неловком положении из-за того, что Джонни порезал этого пухлого громилу.

— Вы были на территории Йеля, — сказала Текс, понимающе кивнув.

— Правильно. Мы заставили самого Фрэнки и его главного крутого парня выглядеть слабыми. В его бизнесе это плохо.

— В таком случае, как деловой человек, почему он не сделал ответного хода?

Уайатт вздохнул, посмотрев на темную сцену, над которой виднелись новые фонари, готовые осветить ее.

— Если бы он хотел причинить Джонни денежные убытки, — начал Уайатт, — то ему следовало подождать, пока мы закончим ремонт. Зачем расстреливать заведение, которое уже расстреляно? Нет, только теперь, когда «Холидэй» снова чист, как дудочка, и готов к новому разрушению.

— Ну, Уайатт, ты хорошо умеешь успокоить девушку.

— Ты не девушка, ты сама это сказала, ты взрослая женщина, и я совершенно не собирался тебя успокаивать. Ты заслуживаешь того, чтобы знать правду, Текс, и ты ее получила.

— Спасибо, ценю.

Он встал, и Текс смотрела, как он ходит вдоль края танцпола, ходит, размышляет, говорит:

— Если единственный мотив — месть, то Капоне уже нанес бы удар, и не по заведению, а по самому Джонни, — сказал Уайатт. — Или по мне, а еще там был Бэт, который стукнул его по голове. Нет, я так понимаю, что босс этого Капоне мыслит, как бизнесмен. И сдерживает и Капоне, и самого себя.