Книга Риск просчитать невозможно - Михаил Серегин

– Откуда это у вас?

– Позаимствовали у Германа Юрьевича, – соврал Алекс, не желая вдаваться в подробности того, как были добыты эти бумаги. – Так вы можете что-нибудь об этом, – он кивнул на листы, – сказать?

– Могу, но эта информация…

– Мы знаем. Закрытая, – перебил его Алекс. – И все же это очень важно. Возможно, именно в этих бумагах кроется причина смерти вашего директора.

– Думаете?… Невероятно. Х-хорошо, я расскажу, что знаю.

Скупов еще раз пролистал стопку, затем отложил ее в сторону и, скрестив руки на груди, негромко начал:

– Ну, в общем, все это – проект, над которым в нашем институте работали.

– В чем он заключался? И что на этих листах?

– Вы так нетерпеливы. Ну да ладно. – Старичок вздохнул. – Попробую объяснить доступно. В общем, из этих бумаг ясно, что некоторые виды клещей, даже не некоторые, а многие, кусая человека, тем самым воздействуют на механизмы его поведения. Они как бы заражают его медленно действующим вирусом, который в течение десятилетий изменяет строение клеток головного мозга, нарушая дофаминовый обмен. Постепенно человек становится агрессивным и, – дедок покачал головой, – даже способным совершить насилие.

– Убить? – уточнил Алекс.

– Ну в том числе.

– Значит, этот вирус может служить своего рода орудием по производству особо опасных преступников?

На слова Алекса Скупов почему-то рассмеялся.

– Теоретически это, конечно, так, но дело в том, что инкубационный период вируса равен десяти, а то и двадцати годам, и только потом могут появиться какие-то нарушения и отклонения в поведении человека. Ученые называют эти проявления «феноменом Чикатило» или симптомом маньячества. Но его проявления такая же редкость, как и летающие тарелки. Да к тому же с ним можно бороться лекарствами, что обычно и делается в моменты эпидемических вспышек появления клещей.

– По-вашему, выходит, что вирус совершенно безобиден? – произнес Ашот. – Только почему же тогда за этими бумагами охотятся?

– Ну-у… – Скупов всплеснул руками, а затем встал, чтобы долить еще чаю в опустошенные чашки. – Подозреваю, что кто-то заблуждается, веря в то, что раз есть противоядие, то где-то есть и рецепт яда. То есть коли есть лекарство против чего-то, то можно произвести и сам вирус.

– А на самом деле это не так? – прищурившись, переспросил Алекс.

– Конечно нет, – рассмеялся старик. – Наша наука развивается быстрыми темпами, но она все равно еще не настолько совершенна. Может, когда-то и кому-то это и удастся сделать, только я не вижу в этом никакого смысла. Существует множество других вирусов, не менее замечательных, почему бы не обратить внимание на них, коль уж на то пошло?

Возразить на эти слова мужчины ничего не смогли. Во-первых, по причине не особой осведомленности, во-вторых, просто потому, что в сказанном была своя логика. Возможно, они и ошибались в своих подозрениях по поводу того, что преступники желают заполучить этот яд с целью производства убийц, чтобы торговать ими на криминальном рынке. Возможно, но в чем тогда логика преступников?

Задав ученому еще несколько не особенно значимых вопросов, но ничего нового более не узнав, мужчины поблагодарили его за помощь и стали прощаться. Хозяин проводил их до дверей и, выразив надежду на то, что виновный все же будет найден и тайна смерти Круглякова раскрыта, пожелал им удачи. На том и расстались.

* * *

Свою миссию Валентину полагалось исполнять на выезде. Об этом он догадался сразу же, как только его в очередной раз скрутили по рукам и ногам, надели на голову какой-то не особенно тщательно выстиранный мешок и, проведя длинными коридорами, запихали в машину. Судя по тому, что кресла в ней располагались вдоль стен, это был обычный «уазик» по типу того, на котором выезжала на вызовы их собственная команда.

При воспоминании о друзьях накатила грусть и сердце защемило. Наверняка ведь они и предположить даже не могли, в какую историю влип их товарищ. А вскоре ему предстоит еще и увязнуть в ней окончательно.

Где они теперь, друзья-однополчане?

Валентин отогнал от себя дурные мысли и попытался расслабиться. В конце концов пока с ним ничего плохого не делали, если не считать тех психологических мучений, что он уже испытал на собственной шкуре, но и они несравнимы с тем, что могло быть, попади он к кому-нибудь менее сдержанному и цивилизованному. О наличии последнего качества говорило многое: и то, как велась работа в школе, и то, как тонко было выстроено само обучение науке убивать, и даже то, что единственной мерой наказания был легкий удар током посредством браслета. Имей он реальные склонности к киллерской профессии, ему бы тут однозначно понравилось.

От всех этих мыслей Валентина отвлек резкий толчок, тут же перешедший в равномерное покачивание – машина тронулась. Сколько и куда они ехали, он не знал – снять мешок не разрешили. Пришлось довольствоваться хотя бы тем, что не связанными оказались руки и ноги, и, в общем-то, будь он каким-нибудь Рэмбо со съехавшей набекрень крышей, то запросто мог бы вырваться и рвануть куда глаза глядят, не думая о последствиях.

Но он-то знал, что возможности такой у него пока нет и не будет до тех пор, пока он не найдет способ снять со своей руки или обезвредить браслет. Вот тут-то способностей и недоставало. Все армейские навыки, как он ни старался их применить, результата не давали – браслет оказался собран из различных звеньев, и каждое таило в себе что-то особенное. Стоило тронуть одно, могли активизироваться остальные. А такую спецтехнику в армии, естественно, не изучают.

И Валентин терпеливо ждал. Отчасти ему было даже интересно, каким образом его вынудят надавить на курок, если сам он того не хочет. Не просто же сунут в руки снайперскую винтовку и заставят нажать – нет, не для этого его столько готовили и обрабатывали. Они наверняка задумали что-то более сложное.

Ехали довольно долго. По крайней мере так казалось Валентину. В машине за время пути стало ужасно душно, кто-то открыл люк, но это мало что изменило. Духота давила, заставляя забыть обо всем, кроме глотка свежего, прохладного воздуха.

Наконец, машина остановилась. Валентин с нетерпением ждал, когда его выведут и позволят снять с головы мешок. Но надсмотрщики не торопились. Сначала его просто оставили одного в салоне, а сами, сгрудившись где-то неподалеку, что-то бурно обсуждали. Потом за ним вернулись, и он услышал команду:

– Снимай и выходи!

– Не очень-то вы вежливы, – стягивая с головы мешок, заметил было он, но, столкнувшись с неприятным жестоким взглядом почти черных глаз, предпочел не продолжать дальше, просто замолчав.

Возле машины стояли четверо. Несмотря на то что одеты они были в гражданку, Грачеву не составило труда понять, что это бывшие военные, менты или работники служб безопасности. О том ясно говорила не только их осанка, но и манера держаться. Даже дурак, а себя к этой категории Грач пока не относил, должен был понимать, что свое дело эти парни знали хорошо.