Книга Гианэя - Георгий Мартынов

Муратов едва удержался, чтобы не рассмеяться. Эта выходка была совсем ребячьей. Как все-таки наивна Гианэя! Видимо, она действительно молода, очень молода!

Он с интересом ждал, что она еще спросит. Если она промолчит, — значит, ее вопрос был совершенно случаен, а Муратов не допускал этого.

И через несколько минут молчания Гианэя действительно снова обратилась к Гарсиа.

— Оправдывается ли у вас на Земле самоубийство или убийство? — спросила она.

— Это совершенно разные вещи, — ответил Рауль, — и их нельзя соединять в одном вопросе. Убийство оправдать невозможно. Это самое тяжкое и самое отвратительное преступление, какое только можно вообразить. А что касается самоубийства, то все зависит от его причины. Но, как правило, мы считаем самоубийство актом слабости воли или проявлением трусости.

— Значит, и у вас нельзя называть этот акт «прекрасным»?

«Так вот оно что! — подумал Муратов. — Ее оскорбило, что я назвал смерть Рийагейи „прекрасной“. Но ведь должна она была понять, какой смысл я вложил в это слово».

— Конечно, — ответил Гарсиа. — Самоубийство отнюдь не прекрасно.

— Я недавно слышала другое, — сказала Гианэя.

— От кого?

Муратов сидел спиной к Гианэе и не видел, указала она на него или нет. Но словесного ответа не последовало.

Здесь проявилась разница во взглядах и понятиях людей Земли и соотечественников Гианэи. Очевидно, на ее родине добровольная смерть от любой причины выглядела или считалась настолько некрасивой, что, услышав слова Муратова, Гианэя посчитала его «нравственным уродом» и не захотела общаться со столь «низким интеллектом».

Он едва не рассмеялся. Но весь этот разговор доставил ему большое удовольствие. Он показывал, что Гианэя все время думает об их ссоре, что размолвка ей так же неприятна, как и самому Муратову.

Но было и другое, гораздо более важное. Вопросы Гианэи окончательно подтверждали, что Рийагейа уничтожил корабль. Он покончил самоубийством и убил своих спутников. Не случайно, как полагал Гарсиа, Гианэя объединила оба вопроса в один.

«Надо оправдаться перед ней, — подумал Муратов. — Надо пояснить ей мои слова, если она сама их не может понять».

И он сказал:

— Самоубийство никогда не может быть прекрасным. Никогда! За исключением одного-единственного случая, когда оно совершается для блага других. Но в этом случае надо говорить не о самоубийстве, а о самопожертвовании. Это разные вещи. Пожертвовать собой, чтобы спасти других, — это прекрасно!

Он повернулся, чтобы узнать, как отнеслась Гианэя к его словам, какое они произвели на нее впечатление.

Она смотрела прямо перед собой, на обзорный экран. У нее был такой вид, будто она ничего не слышала. Но Муратов был уверен — Гианэя не только слышала, но и задумалась над его словами.

И он не ошибся. Через некоторое время она сказала:

— Хорошо, я согласна. Но какое право он имел жертвовать другими?

У Муратова мелькнула мысль, что слезы, которые он тогда видел на лице Гианэи, могли относиться не к смерти Рийагейи, а к смерти другого человека, убитого Рийагейей. Тогда становилось понятным тяжелое впечатление, произведенное на нее словом «прекрасна».

— О чем вы говорите? — спросил Токарев.

В вездеходе Стоуна только Муратов и, конечно, Гарсиа владели испанским языком. Остальные ни слова не поняли.

— Подождите! — сказал Муратов. — Я потом расскажу. Мне нужно ответить ей. — Он продолжал по-испански: — Все зависит от обстоятельств, Гианэя. Бывают случаи, когда человек, убежденный в правоте своего дела, вынужден жертвовать не только собой, но и другими, считая, что иного выхода нет. Цель, которую он перед собой ставит, оправдывает в его глазах его действия. Мы не знаем причин, побудивших Рийагейю поступить так, как он поступил. Но вы знаете эти причины. И даже если вы сами не разделяете его взглядов, вы можете объективно ответить самой себе на вопрос, прав ли он. Я назвал смерть Рийагейи прекрасной потому, что понял вас так, что он сделал это, пожертвовал собой, для нас, для людей Земли. С нашей точки зрения, это прекрасный поступок.

Гианэя повернула к нему голову. И вдруг улыбнулась немного смущенно.

— Простите меня, Виктор. Я тогда вас не поняла и напрасно осудила.

— Я нисколько не обиделся, — ответил Муратов. — Потому что понял вас. Мы, я подразумеваю ваше и наше человечество, имеем разум. А разумные существа всегда могут понять друг друга при наличии доброй воли к этому. Хотя иногда это бывает и нелегко.

— Да, иногда это труднее, чем кажется, — вздохнула Гианэя, снова поворачиваясь к экрану.

«Ну вот и все, — подумал Муратов. — Марина права, у Гианэи хороший характер».

10

Еще час вездеходы шли по прежнему направлению. Вид горного хребта изменился. Крутые, обрывистые склоны постепенно сменились пологими. Чаще попадались отдельно стоящие скалы и беспорядочные груды огромных камней, когда-то скатившихся с гор. Продвигаться вперед становилось труднее. Машины сильно накренялись, часто приходилось объезжать препятствия.

По-прежнему не попадалось ни одного места, удобного для расположения невидимой базы. Очередная неудача становилась ясной для всех.

И, хотя никто и не рассчитывал на столь быстрый успех, невольно появилось чувство разочарования. Присутствие Гианэи заставляло людей на что-то надеяться.

Часы показывали ровно двенадцать, когда Стоун остановил свою машину.

— Дальше искать бесполезно, — сказал он.

— А местность как раз становится все более подходящей, — отозвался Синицын из второй машины.

— Да, но мы должны верить словам Гианэи. Муратов, — прибавил Стоун, — вы хотели видеть Землю. Посмотрите назад!

В той стороне, где находилась станция, низко над вершинами почти наполовину опустившегося за горизонт горного хребта висел в небе ярко сверкающий полумесяц. В сравнении с привычным полумесяцем Луны на небе Земли он выглядел огромным. Багровое кольцо атмосферы, освещенной Солнцем, позволяло отчетливо различать темную, ночную, половину земного шара. Диск Солнца висел недалеко, немного выше.

«Луна», звезды и Солнце одновременно!

— Такой удивительной картины не увидишь на Земле, — сказал Муратов.

— Неужели? — услышал он голос Сергея. — Почему бы это?

— Потому что на Луне нет атмосферы. Разве ты этого не знаешь?

— Теперь знаю, — ответил Синицын под общий смех.

— Спросите у нее, — сказал Стоун, — надо ли нам искать дальше?

Гианэя удивилась, выслушав перевод вопроса.

— Почему вы спрашиваете об этом у меня? — ответила она. — Вы сами должны знать, что делать и как поступать.