Книга Хорошее время, чтобы умереть - Марина Серова

Она выпрямила спину и посмотрела мне в глаза. «Молодец, быстро она справилась со своей нервозностью», – подумала я. И все-таки мой вопрос о незапланированных каникулах ее сестрицы вывел ее из равновесия, ой как вывел! И как бы она ни старалась скрыть это, у нее ничего не получилось.

– Чаю хотите? – вдруг спросила Элла Ивановна.

– Что? Чаю? А, нет, спасибо, в другой раз. Так как насчет моего вопроса?

– Я не помню, чтобы Холя прогуливала занятия, – упрямо повторила женщина, сузив глаза.

– Но, может, она куда-то уезжала?

– Это вряд ли, она довольно серьезно относилась к учебе, без причины не прогуливала. Скорее всего ваши осведомители ввели вас в заблуждение.

Я посмотрела на нее долгим взглядом.

– Элла Ивановна, возможно, завтра вас вызовут в полицию…

– Зачем? – насторожилась она.

– Помните о том, что у вас нет алиби?

– Нет алиби? – женщина округлила глаза. – Позвольте, но при чем здесь мое алиби?

– Полиция до сих пор не нашла убийцу, а ваш сын задержан по подозрению в убийстве вашей сестры. Кстати, Элла Ивановна, по какому адресу вы жили в то время?

Женщина снова посмотрела на меня удивленно:

– В какое время?

– В то самое, когда ваша сестра заканчивала институт и когда, по вашим словам, она никуда не пропадала на полтора месяца.

– Э-э…

«Э-э» – это не ответ. Я пристально смотрела в глаза хозяйке и ждала.

– По какому адресу жили? – переспросила она.

Делает вид, что не расслышала. «Плохо со слухом или тянет время, придумывая, что бы мне наврать?»

– Да я уже и не помню… Это было так давно… шестьдесят лет…

– Ну, уж шестьдесят! Всего-то пятьдесят, – поправила я Эллу Ивановну. – Так что, в самом деле не помните адреса? Ну хоть на какой улице?

– М-м… Улица… Улица… На Рабочей. Да. Но номер дома я не помню! – пылко заверила меня дамочка и тихо добавила, опустив глаза: – Честное слово…

Я глубокомысленно промолчала. Потом встала и направилась к двери.

– А как же насчет ваших услуг? – вслед мне крикнула хозяйка.

– Я позвоню вам.

«…Номер дома я не помню… Честное слово…» Слава богу, я еще не разучилась определять, когда люди мне врут. Могу сказать без ложной скромности: я неплохой психолог. Я сидела в своей машине и прокручивала в голове наш разговор с Эллой Ивановной. Черт, кажется, опять придется звонить Мельникову. Я набрала его номер:

– Андрюша! У меня к тебе еще одна просьба, даже не просьба, так, просьбишка…

– Как, опять просьба?! Наглеешь, мать, медленно, но верно.

– Я же говорю, это всего-навсего просьбишка. Малюсенькая-премалюсенькая.

– Знаю я твои просьбишки, мать! Ну, говори, чего там у тебя опять? Написать за тебя диссертацию по юриспруденции?

– Спасибо, не надо.

– Еще какую-нибудь придворную фрейлину императрицы пробить по базе? Щас, только залезу в базу полиции девятнадцатого века…

– Не угадал, Адрюшечка, фрейлины мне как раз без надобности. А вот место, где жила бабушка Ягудина, будучи еще молодой девушкой, студенткой мединститута, вот это мне очень даже надо.

– Зачем, Тань?! Что ты там такого особенного хочешь раскопать? Ну, скажут тебе, что и по тому адресу она переругалась со всеми соседями в подъезде, в доме и даже на всей улице. Переругалась, подралась, отравила всех кошек в округе и накатала в милицию жалобы на всех жителей своего района. Тебе от этого легче будет?

– Подожди, Андрюшечка, не ворчи. Меня интересует не поведение Ягудиной.

– А что?

– На последнем курсе она пропадала месяца на полтора, и где она была, никто не знает. Об этом мне сказала та самая Ираида Станиславовна…

– Подожди. А при чем здесь пропажа Ягудиной? Она же, как я понимаю, нашлась, черт бы ее побрал! Уж лучше бы она совсем не находилась, тогда не было бы у нас сейчас этого дела…

– Послушай, Андрюшечка! Ираида Станиславовна мне сказала…

– Тань, ну их на фиг, этих твоих бабулек с их адресами и всем прочим. Ты мне лучше скажи: как будем доказывать виновность архитектора? Человек парится в «предвариловке», надо же что-то решать. Может, еще кого-нибудь задержать из этой семейки? До кучи.

– Тебе, Мельников, лишь бы кого-нибудь задержать!

– А как же иначе?! На том стоим. Берем подозреваемого, допрашиваем, собираем доказательную базу…

– А если доказать не удается, подозреваемого выпускаете.

– А как же иначе? А тебе что, кажется это странным? Тань, ты, помнится, сама так работала.

– Теперь у меня другой метод.

– Собирать адреса всех бабулек города и выяснять, где они могли загулять восемьдесят лет тому назад в канун Октябрьской революции?

– Не язви, Мельников, тебе не идет. И вообще, еще неизвестно, кто из нас прав.

– Готов поспорить.

– Я тоже готова.

– Тогда спорим? На что?

– Как всегда – на бутылку коньяка, что богатство Ягудиной и ее прошлое сыграли в ее судьбе роковую роль…

– А я говорю, что все это не имеет никакого отношения к ее убийству. Просто кому-то из ее родственников остохре… хм, хм… остофигело ее сволочное отношение к ним и этот кто-то однажды утром проснулся, взял шампур, пошел в гости к тетушке, ну, или к бабушке, или к сестре – в зависимости от того, кто это сделал… Тык ей в глаз шампуром! Та – на пол бряк! Он шампур – за обналичку соседской двери – шмяк! и – бегом вниз – прыг, прыг…

– Нет, Андрюша, ты ошибаешься, все было не так…

– Как это «не так»?! Ты что, мать? Хочешь сказать, ты знаешь, как там все было?

– Конечно. И ты тоже это знаешь. Этот человек ходил к Ягудиной много раз, во всяком случае, не один… Ведь соседка рассказала нам…

– Знаешь, Иванова, я тебе сейчас открою одну тайну…

– Что бабушку Ягудину на самом деле отравили? Ну, не томи, Андрюша, что там? Цианистый калий, мухоморы, клофелин? А может, паленый коньяк?

– Очень смешно! – съязвил Мельников. – Тебе, мать, все хиханьки, а дело-то серьезное…

– Что ты говоришь, Андрюша! А я-то думала, посидим, похохмим, да и разойдемся себе по домам. Ладно, что у тебя там за тайна?

– Тань, я, кажется, понял! Они все ее убивали!

– Кто все?

– Ну, они все, вся семья: сестрица эта – музейный работник, муженек ее – водитель, их сыночек – архитектор… Может, еще кто-то, жена Романа, например. А что, ей тоже было выгодно, чтобы муженек ее стал богатым наследничком… Сейчас-то она квартирку снимает, денежки отстегивает, а вот со смертью бабушки Холи…