Книга Приговор Бешеного - Виктор Доценко

— Для меня это не страшно. — И он смело вывернул карманы рыжеволосого.

Савелий ничего не сказал и подошел к тому, с которым разделался сам. В его карманах он обнаружил только две вещи: паспорт и телефон сотовой связи. Паспорт, выданный в Москве на имя Селезнева Олега Серафимовича.

— Ну, что? — спросил Ростовский.

— Дома поговорим, — озабоченно ответил Савелий и повернулся к Денису: — Что у тебя?

— Только паспорт. Некий Артамонов Григорий Валентинович, гражданин России. Оставить в кармане?

— Да. У тебя, Андрей?

— Кроме оружия, тоже только паспорт: Прокофьев Валентин Викторович, паспорт выдан в Москве.

— Оставь все, как было. — А сам наклонился и положил в карман своему противнику паспорт, а телефон взял с собой. — Идем домой, пока толпа не собралась.

Прихватив Мушмакаева, они вернулись в квартиру Ростовского.

— Твой тоже мертв? — спросил озабоченно Андрей у Савелия.

— К сожалению…

— К сожалению? — взорвался тот. — Эти подонки хотели нас прикончить, а ты — к сожалению!

— Мне не их жалко, а то, что нельзя прояснить коечто.

— Какая разница, кто хотел разделаться со мной? — тихим голосом проговорил Мушмакаев.

— Тебе — никакой, а мне… Позови-ка жену, пусть посидит с ним, поговорить нужно. — Савелий кивнул на дверь комнаты.

— Ксюша! — крикнул Ростовский, и она тут же вошла.

— Ты в оружии разбираешься? — спросил Савелий.

— Да она девяносто шесть из ста выбивает, — хвастливо ответил за нее Ростовский.

— Отлично, покарауль его, пока мы разговариваем. Миша, дай ей оружие.

Ксюша без трепета взяла пистолет-пулемет и направила на пленника.

— Что-то узнал? — предположил Гадаев.

— Пока нет, но есть идея… — Он вытащил из кармана телефон сотовой связи.

— Думаешь, по последнему звонку что-нибудь вычислить? — предположил Ростовский.

— Чем черт не шутит, когда Бог спит. — Савелий нажал кнопку повтора, выждал немного и вдруг услышал:

— Дежурный службы безопасности, подполковник Семенов слушает, говорите.

Савелий вздрогнул от изумления, но взял себя в руки и решительно произнес:

— Могу я поговорить с Селезневым?

— Каким Селезневым? — несколько странным тоном поинтересовался дежурный.

— Олегом Серафимовичем…

— Его сейчас нет, но если вы оставите свое имя и телефон, то я передам, и он вам перезвонит.

— Спасибо, я еще позвоню!

— Хорошо, — невозмутимо бросил тот и положил трубку.

— Ну? — едва не хором спросили ребята, заметив его изменившееся лицо.

— Ничего не понимаю. — Савелий был очевидно растерян.

— Может быть, скажешь наконец, кто тебе ответил? Не черт же из преисподней? — спросил Андрей.

— Почти. Ответил дежурный по ФСБ, который и…

— … подтвердил, что твой Селезнев там работает, — закончил за него Гадаев.

Савелий молча кивнул, потом повернулся к Андрею:

— Что с трупами будем делать?

— А ничего, для этого есть полиция.

— А свидетели?

— Тех, кто видел, я знаю, молчать будут, а другие… Не думаю, что кто-то с удовольствием пойдет свое время тратить на полицейские допросы, протоколы. — Он махнул рукой. — Лично меня больше интересует сейчас оконная рама.

— Ты уж извини, что я… — виновато начал Михаил.

— Посмотрите на него! Он мне жизнь, можно сказать, спас, а за какую-то несчастную раму извиняется. Брось! Ксюша!

— Что? — откликнулась она.

— У, черт, совсем забыл, она же гада этого на мушке держит. У нас как, собрание окончено? Мне нужно коечто сделать.

— Да… Денис, смени Ксюшу, а я немного с Мишей поработаю, — сказал Савелий, но тут же озабоченно нахмурился, заметив у Дениса кровь. — Ты что, тоже ранен?

— Ерунда, царапнуло той же пулей, что прошила наш мешок, — отмахнулся Денис.

— Какой мешок? — не понял Гадаев.

— Который мы из Чечни тащим.

— А, этот… — рассмеялся Михаил. — Выходит, не только «ссыкун», но еще и «дырявый».

— Что, тоже сахарку захотелось? — отозвался Ростовский и повернулся к Савелию: — Слушай, Бешеный, а почему ты не удивился, когда я сказал, что мне о пальчиках можно не беспокоиться? — уходя, поинтересовался Андрей.

— Когда здоровались, я заметил, что ты их чем-то смазываешь, — тоном учителя пояснил Савелий.

— Надо же, никто и никогда не замечал, — удивленно пробурчал Андрей и вышел.

Как только их оставили наедине, Савелий осторожно притронулся к ране Михаила. Гадаев поморщился.

— Тебе же не больно, — заметил Савелий.

— Это я так, в предчувствии боли, — виновато ответил тот, — извини.

— Ничего, проехали. — Савелий продолжил свою «работу».

Рана оказалась очень глубокой, и ему пришлось подключить всю свою внутреннюю энергию, чтобы сначала остановить кровь, а потом приступить к регенерации пораненных клеток. Постепенно недоверчивое выражение лица Михаила сменилось настоящим восторгом.

— Боже мой! — воскликнул он, когда Савелий, с испариной на лбу, устало откинулся на спинку стула. — Да тебе же цены нет, а ты тут рискуешь жизнью!

— Не преувеличивай и, пожалуйста, оставь меня сейчас одного. — Савелий действительно чувствовал огромную усталость, и ему требовалось побыть одному, чтобы быстрее восстановить силы.

— Хорошо, — понимающе кивнул Михаил, встал и пошел к выезду.

— Погоди, — остановил его Савелий, — повязку не снимай пока и не распространяйся об этом, ладно?

— Как скажешь. А если спросят, чем занимались?

— Скажи, боль снимал.

Савелий понимал, что он никогда не сможет объяснить кому-либо то, каким образом он приобрел свои способности, потому пусть у каждого будут любые предположения на этот счет. Главное, что ему удается помогать своим близким, а остальные имеют право думать, что хотят. Повернув руки ладонями вверх, он прикрыл глаза и мысленно обратился к Космосу. Явственно представил, как прямо над его головой открылось некое отверстие, из которого на него хлынул поток живительной энергии.

Этот живительный поток вошел в него, очистил все его энергетические чакры и через его ноги ушел в землю. Когда этот процесс завершился, Савелий провел одной ладонью по другой, встряхнул ими и открыл глаза. У него было ощущение, словно он только что отошел ото сна, в котором пребывал часов десять. Взглянул в зеркало и удовлетворенно крякнул: лицо было посвежевшим и даже помолодевшим.