Книга Переселенец - Григорий Шаргородский

Император, похоже, действительно любил своего друга, потому что до дворца мы добрались за считаные минуты, да и на воротах нас никто не задержал.

В отличие от обиталищ местной знати дворец императора начинался с огромного парка. Ровные газоны сменялись декоративными кустами и облагороженными зарослями с большими красными цветами на колючих ветвях.

Чуть позже в окне промелькнул большой пруд с водоплавающими птицами, еще одни охраняемые ворота в императорский сад, а затем на карету упала тень.

Я, конечно, ожидал чего-то большого, но это было нечто. Ближе всего по описанию подходил готический стиль, но не такой «острый», что ли. Казалось, похожие на гигантские наконечники копий башни вонзались в небо и с легкостью удерживали на себе небесную твердь. «Копий» было много, десятка полтора, а между ними громоздились серокаменные массивы зданий императорского дворца. В самом высоком из них было этажей семь, не меньше.

«Крыльцо» тоже впечатляло – сразу почему-то вспомнилась одна симпатичная панда из мультика.

Ох, дела мои грешные, а ведь на эту «лестницу в небо» придется взбираться!

Впрочем, не так страшен черт, как его малюют: до входных дверей, похожих на ворота в ангар для «Руслана», я добрался без потери чести и достоинства в виде одышки и, боже упаси, помощи легионеров.

В голове опять всплыла цитата из советского фильма: «Ну кто так строит!»

К счастью, подъемы на этом закончились. От десятка легионеров отделился хмурый начальник караула и отрапортовал без всяких вопросов:

– Император в фехтовальном зале. Прикажете проводить?

– Прикажу, – «соизволил» я и направился за провожатым.

Отделять от меня сопровождающих никто не спешил.

Мы прошли по нескольким коридорам, затем по большой галерее, которая, как я «вспомнил», идет вдоль Большого зала приемов, а затем спустились по короткой лестнице к деревянным дверям с металлической обивкой. Вот здесь «свиту» от меня и отсекли. Возражать никто не стал, и лишь Лован немного занервничал.

Мои предположения оказались верными – император наблюдал за тренировочными боями гвардейцев.

Мало кто знал, но владыка империи был убежденным жаворонком, а в такую рань вся свора прихлебателей и лизоблюдов пока отсыпалась, так что для встречи старых друзей время было самое подходящее. Вот только и я, и генерал были убежденными совами.

Император восседал на скамье у стены помещения, похожего на крытый манеж для лошадей. Засыпанную песком площадку ограждал деревянный барьер, а уже за ним находилось несколько рядов скамеек для зрителей. В этот ранний час зрителей, кроме императора, не было.

Когда-то это был очень мощный мужчина. Даже сейчас его тело оставалось довольно массивным, но спина уже не была достаточно прямой, а средней длины волосы и ухоженную бороду покрывала изморозь седины. В своей простой одежде из свободной рубахи и штанов он выглядел уставшим стариком из народа, но точеные черты хоть и покрытого морщинами, но решительного лица и проникновенные зеленые глаза говорили, что это далеко не крестьянин или ремесленник.

– А ты чего не спишь, старый волчара? – с улыбкой поприветствовал генерала Хван Первый, оторвавшись от созерцания боя гвардейцев. Бойцы были облачены в стандартные латы легионеров, только черной раскраски и с золотыми наконечниками на груди – у одного два, у другого три. На арене выступали центурион и тирах – по-местному начальник полусотни.

Выигрывал центурион, да и статью он с легкостью перекрывал хоть и крепкого, но низкорослого тираха.

– С чем пожаловал? – спросил император и, присмотревшись, добавил: – А где это ты заработал такую шикарную шишку?

– Кучер нервный попался, да и пить надо меньше.

– Да уж, меньше, – вздохнул Хван Первый. – Здоровье уже не то.

– Поговорить надо, твое величество. – Слова императора напомнили мне о деле.

– Надеюсь, это не продолжение вчерашнего нытья?

– И позавчерашнего, – с каменным лицом ответил я, стараясь припомнить подробности недавних разговоров.

Вспоминать там особо нечего – Рольд отговаривал императора от сделки с дари, но делал это не очень настойчиво, больше для очистки совести.

Император недовольно пожевал губами и хлопнул в ладоши. Бойцы на ристалище прекратили учебную схватку и, сделав по шагу назад, повернулись к зрителям.

После того как были сняты шлемы с красными и синими нащечниками соответственно званию, я увидел лица абсолютно лысого тираха и молодого здоровяка с короткими вьющимися волосами. На виске «кучерявого» красовалась татуировка центуриона. Генерал знал этого парня и даже испытывал к нему некие чувства, но в этот момент все мое внимание было сконцентрировано на том, чтобы говорить и двигаться, как Рольд Сакнар. Рядом с настолько близким другом генерала опасность раскрытия была очень велика. К счастью, император уже начал злиться, так что не обращал внимания на мелочи.

Повинуясь жесту Хвана, легионеры быстро вышли из помещения.

– Только помни, барон, терпение у меня небесконечно.

– Я об этом помню почти семьдесят лет.

– Хорошо, что сам сказал. Другие давно гниют в могилах, а мы все еще делаем наше дело. Ты ведь от эликсиров не отказывался?

– За ту кислую гадость было плачено золотом, а за эту нам придется расплатиться жизнями тысяч людей.

Брови императора взлетели вверх. Похоже, я полез куда-то не туда. Память генерала еще могла поведать о разговорах двух старых друзей, но мотивы генерала и тонкости его характера были для меня загадкой.

– Вот уж не думал, что тебя волнуют чужие жизни. Забыл ущелье Каромон, где ты положил три легиона?

– Меня волнует наша с тобой честь! – После моих слов император немного успокоился. Судя по всему, в этой жизни генерала волновали только честь и слава. Несмотря на риск, я решил жать дальше. – Жизни женщин и детей не разменная монета. А в Каромоне погибли легионеры. Это их путь – погибать с честью.

– Даже из-за ошибки генерала?

– Даже из-за ошибки генерала, – спокойно повторил я.

– Когда я подохну, ты, кстати, тоже долго не проживешь в том аду, что здесь начнется. Вспыхнет такая драка за власть, что женщины и дети будут гибнуть по всей империи.

– Это все равно случится. Не сейчас, так через десять – двадцать лет. Или тебе обещали вечную жизнь?

– Я принял решение и дал слово. Ничего уже не изменить, – ушел в глухую защиту император, и до того, как он начнет разговаривать исключительно приказами, осталось всего ничего.

Это мне было и нужно, поэтому я смело шагнул «за грань»:

– Народу империи ты тоже давал кое-какие обещания.

– Все, хватит! – вскипел Хван Первый. – Или ты заткнешься, или отправишься проверять гарнизоны. Причем все до единого, и пока не закончишь, в столицу не вернешься.