Книга Без ума от виконта - Салли Маккензи

— О… Да. Понятно. — Джейн снова взглянула на него, и щеки у нее немного покраснели. — Я прошу у вас прощения за это. Я не пришла бы в ярость, но вы умеете до этого довести, как никто другой. Я не терплю, когда мне дают уроки.

— Дают уроки?

Он дал ей урок? Нет. Урок, который он хотел бы преподать ей, требовал запертой двери и наличия удобной и мягкой постели.

— Вы прекрасно понимаете, о чем речь. О соблюдении осторожности.

— Ах да. Осторожность.

Ей стоило бы блюсти осторожность в отношениях с ним, однако он не собирается говорить с ней об этом. На самом деле одна весьма настойчивая часть его естества требовала, чтобы он убедил ее пустить по ветру всякую осторожность.

Он тряхнул головой в достаточно безуспешном стремлении избавиться от порывов желания. Черт побери, просто необходимо сосредоточиться только на том сюжете, с которым им нужно разобраться до конца. Избавиться от опасности, которая не имеет никакого отношения к мягким постелям.

— Вам необходимо всячески блюсти осторожность, Джейн. Дело может обернуться еще большей опасностью, когда мы найдем то, что ищем. — Он не назвал предмет поисков, хоть и вполне доверял Джему. — То самое, что, как вы считаете, мы найдем обязательно.

— Да, я уверена, что мы это найдем. — Джейн улыбнулась и посмотрела направо. — О! Вот и галерея.

Лорд Моттон, останавливая лошадей, натянул поводья и вручил их Джему. Соскочил на мостовую и подошел к Джейн, чтобы помочь ей. Едва ее ноги коснулись земли, Джейн направилась к входной двери галереи и застучала в нее дверным молотком. За сим ничего не последовало.

Виконт взял у нее молоток и постучал громче. Они подождали.

— Ваша матушка сказала, что галерея сегодня открыта, но мой стук мог не услышать только глухой.

— Мама говорила, что мистер Боллингбрук занимается живописью в студии. Я уверена, что он скоро подойдет.

Лорд Моттон недовольно хмыкнул и заложил руки за спину.

— Не хотелось бы дожидаться здесь у всех на виду!

— Что?

— Мы стоим на улице, и нас может заметить кто угодно. Это небезопасно. — Он посмотрел на свои часы. — Дадим этому Боллингбруку еще пару минут, а потом удалимся.

— О Господи, неужели вы…

Дверь распахнулась, и сгорбленный лысый мужчина в рабочей блузе уставился на них. На лбу у него была длинная зеленая полоса, а сбоку на носу — синее пятно.

— Чего вы хотите? — прорычал мужчина. — Отвечайте! Краски сохнут. У меня нет свободного времени.

— Мистер Боллингбрук? — поспешила спросить Джейн, прежде чем Моттон успел выразить свое очевидное неудовольствие.

— Да. А вы кто такие?

— Сэр… — Виконт произнес это слово с таким нажимом, словно из ушей у него сию секунду повалит пар.

Джейн, выступив вперед, произнесла громко и отчетливо:

— Джейн Паркер-Рот, дочь Сесилии Паркер-Рот, и…

— О! — Мистер Боллингбрук кивнул и отступил в сторону, так что они могли теперь войти. — Какого дьявола вы не сказали об этом с самого начала?

— Вот посмотрите, сэр…

Мистер Боллингбрук уже уходил прочь.

— Захлопните за собой дверь! — бросил он через плечо. — И удалитесь прочь, когда сделаете, что вам нужно.

Джейн совершила ошибку, взглянув на лорда Моттона. Выражение его физиономии являло собой интереснейшую смесь гнева с великим изумлением. Джейн шлепнула себя по губам ладошкой, но удержаться от смеха все равно не могла.

Эдмунд глянул на нее и присоединился к ее смеху.

— Какой странный человек!

— Он художник, — пожав плечами, пояснила Джейн.

— Ваша мама тоже художница, но без всяких странностей.

— И с ней это случается, когда она сильно увлечена творчеством.

Джейн последовала за лордом Моттоном, и они вместе вошли в первую комнату, стены которой были выкрашены в желтый цвет. Эта галерея спервоначалу была обычным жилым домом, так что в отличие от Королевской академии картины были развешаны рядами по стенам комнат обычного размера. Джейн огляделась по сторонам. Пана нет как нет. Черт побери!

— Жизнь в Прайори становится очень интересной, когда мама принимается за новую картину, а Па как раз в это время сочиняет новый сонет, — заговорила Джейн. — Бедный Джон. Ему нередко приходилось выступать в роли и отца, и матери по отношению к младшим детям, потому что и мама, и Па были увлечены общением со своими музами.

Они прошли мимо картины, на которой были изображены мальчик со скучающим лицом и огромный уродливый пес.

— Джон вечно рисовал меня с очень серьезным лицом, — сказал Моттон. — Быть может, это его манера создавать карикатуры?

— Возможно, — ответила Джейн. — Однако возможно и другое: это его способ борьбы с окружающим хаосом. — Она взглянула на Моттона. — Вы были серьезным ребенком, милорд?

— Полагаю, что да.

В его юности рядом с ним не было ничего такого, что можно было бы признать легкомысленным.

— У вас не было братьев и сестер?

— Нет, и даже родителей не было. — Он принужденно улыбнулся. — Зато много теток.

Джейн тоже улыбнулась:

— Тетушек и в самом деле многовато, но ведь они не живут вместе с вами постоянно?

— Слава Богу, нет. — Он вгляделся в не слишком совершенное изображение вазы с фруктами. — Я, вероятно, передушил бы их, если бы мне пришлось сосуществовать с ними более нескольких недель подряд.

— Но вы ведь любите их.

Это не прозвучало как вопрос. И Джейн была права — он любил своих теток, несмотря на все их сумасбродство. Они, особенно Уинифред, порой озаряли неожиданной вспышкой молнии его по большей части пасмурное существование.

Моттон и Джейн перешли в следующую комнату. Он быстрым взглядом окинул комнату. Никакого Пана. Джейн остановилась у изображения окутанной туманом Темзы.

Как он чувствовал бы себя, будучи членом такой большой семьи, как Паркер-Роты? Имея братьев и сестер и родителей, которые любили своих детей и друг друга?

Его родители совершенно не интересовались его существованием. Нет, это, пожалуй, не совсем точно сказано. Они, безусловно, желали, чтобы он существовал, тем более что особых надежд на появление на свет еще одного наследника у них не было. Но поскольку он был жив и здоров, ни отец, ни мать не обращали внимания на то, что с ним происходит. Отец был полностью поглощен своими забавами в обществе лондонских шлюх, а мать только и делала, что принимала то одни, то другие пилюли, а также разные шарлатанские чудодейственные снадобья.

Эдмунду очень хотелось, чтобы у него был брат или хотя бы родилась сестра, но очень рано понял — то был один из первых его житейских уроков, — что нельзя надеяться на невозможное.