Книга Гробница Наполеона - Наталья Андреева

И Артем решительно зашагал вверх по лестнице. Они столкнулись аккурат на площадке второго этажа. Грушин пристально глянул на родственника. И почувствовал запах водки. Тут же подумал: Артем выпил еще. Это хорошо! Перебрав, он теряет над собой контроль. А пистолет скорее всего на кухне. Потому что водку он мог взять только в холодильнике. Ну что ж…

— Грушин, ты готов? — спросил тот.

— Готов к чему?

— Раскрыть карты?

— Готов, готов, — сказал Сид, шедший следом за хозяином дома, и легонько подтолкнул того в спину. Потом вполголоса, обращаясь к Артему: — Думаю, надо договориться.

— Договориться, — эхом откликнулся тот. Фразу мужчины произнесли почти одновременно.

— А этот? — Сид кивнул на Грушина.

— Этот сейчас расскажет все.

И Артем подошел к двери каминного зала, распахнув ее одним рывком. Нависшая над Ингой Прасковья Федоровна невольно вскрикнула. И выпрямилась.

— Что здесь происходит? — удивленно спросил Артем.

— Ничего. Я просто хотела шепнуть по секрету этой молодой девушке нечто, что мне поведал наш убийца, — весело сказала писательница, отходя от Инги.

— Но ведь, кроме вас двоих, здесь никого нет! — воскликнул Артем.

— Это вы так думаете. А привидения?

— Вы ненормальная или прикидываетесь?

— Я просто романтическая особа с богатым воображением!

— Да уж! — покачал головой Грушин. — Да еще с каким богатым!

— Итак, — сказал Артем, подходя к столу, — сейчас мы выслушаем Даниила Эдуардовича и примем совместное решение. О том, что следует говорить и чего не следует. Потом мы вызовем милицию. Грушин, начинай. Я весь — внимание. Остальные тоже.

Сид кивнул и направился к своему месту. Рядом с женой. Прасковья Федоровна же отчего-то взволновалась. И жалобно сказала, обращаясь к Дане:

— Неужели же вы откроете все наши тайны?

Инга сидела в оцепенении. Скользнув по ней взглядом, Даниил Грушин ответил:

— О, нет! Не сразу! Сначала я поведаю вам печальную историю Валентина Борисюка. И шофера Вани Смирнова. Надо завершить этот расклад. Итак…

ПИКИ: ПОСЛЕДНЯЯ КАРТА

Одиннадцать вечера

Итак. Валентин Борисюк, которого заперли в ванной комнате, не стал играть в графа Монте-Кристо. То есть не кинулся к бритвенным приборам, чтобы попытаться перерезать брючный ремень и освободить руки. Разум подсказывал ему, что это бессмысленно.

Бежать? Куда? От себя не убежишь. До Валентина наконец-то дошел смысл фразы: «За всё надо платить». Однажды в разговоре с симпатичной девушкой он, бахвалясь, сказал, что с такими талантами, как у него, с такими знаниями, дипломами и с такой сноровкой застрахован от всех неприятностей в жизни. Мол, всегда заработает на то, чтобы черную работу за него выполняли другие. И не обязательно уметь клеить обои, забивать гвозди и менять свечи в карбюраторе личного автомобиля. Надо только иметь деньги, чтобы за все заплатить.

В самом деле, Валентин не знал, что такое трудности. Все в его жизни шло гладко. Нет, пришлось, конечно, потрудиться на ниве образования. Но Борисюк точно так же, как и его родители, верил, что диплом — панацея от всех бед.

Его мама работала бухгалтером на крупном предприятии. Тихо, скромно. Не высовывалась, о должности главбуха не мечтала, без пяти шесть поднималась с рабочего места, забирала из холодильника сумки с продуктами и шла на проходную.

Отец всю жизнь шоферил. Не в таксопарке, потому что тоже не любил высовываться и не гнался за длинным рублем, а за баранкой рейсового автобуса. Голосующих не подбирал, опасался, вечерами не колымил, в авантюры не пускался. Оба родителя зарабатывали нормально, но тем не менее всю жизнь ругались из-за денег. Зарплата бухгалтера была меньше зарплаты шофера, и отец постоянно упрекал в этом мать. И вел скрупулезный подсчет: сколько жена осталась ему должна за годы совместного ведения хозяйства.

Говорят, что супруги, долгое время прожившие вместе, становятся похожими друг на друга. Глядя на своих родителей, Валентин не уставал удивляться их сходству. Хотя у мамы были темные волосы, а у отца светлые. И глаза: у матери карие, у отца голубые, у нее большие, у него, напротив, маленькие. И ростом мама была по плечо отцу. Но они говорили одинаковые вещи, одинаково наклоняли голову, прежде чем сказать что-то значительное, одинаково улыбались, и вообще, было такое ощущение, что они брат и сестра, а не муж и жена. Тем более родители спали на разных кроватях, и Валентин не помнил, чтобы отец обнял мать, поцеловал ее нежно или каким-то образом проявил свои чувства.

Тем не менее они жили вместе. Хотя и были в разводе. При сносе старой пятиэтажки расчетливая мать предложила развестись, чтобы взамен одной квартиры дали две. Отец с радостью согласился. Выгодная сделка! Так и вышло. Борисюки получили две новые, большие однокомнатные квартиры, но в Зеленограде. Времена менялись, и хорошо, что Борисюки успели вскочить на подножку уходящего поезда: провернуть дело с фиктивным разводом. В одну квартиру переехал двадцатилетний сын, в другую — бывшие супруги. Расписываться вновь не стали. Ни к чему. Но словно невидимые цепи приковывали их друг к другу. Они и ругались как-то скучно, словно по необходимости. И так же как друг без друга не могли прожить без этой ругани ни дня.

Сколько Валентин себя помнил, отец рассказывал за столом шоферские байки. И хвастался тем, что ни разу за всю водительскую жизнь не попал в серьезную историю. Под словами «серьезная история» подразумевалось непоправимое: наезд. Сбить человека — вот что было бы для отца самое ужасное.

— Вот, сынок, мой напарник. Вовремя не затормозил — и пять лет! Был суд, потом Серега отправился на поселение. Хотя по трезвому дело было и мужик чуть ли не сам под колеса кинулся. Смягчающие обстоятельства, и только-то. Адвоката наняли хорошего. Красиво говорил! А все одно: пять лет. Я на суде-то был. Хлебнул Серега, что там говорить! Тюрьма — она не сахар. Сидел на скамье подсудимых — краше в гроб кладут! Чего там с ним делали, в камере, кто его знает? Всякое рассказывают. Да-а… Не приведи Бог… — и отец тихонько вздыхал и добавлял: — А уж если скрылся с места происшествия — вообще труба! А еще случай был…

И отец заводил очередную шоферскую байку. Мать суетилась, меняя тарелки и гремя сковородами, и ожидала момента, чтобы вставить слово.

Так же как отец любил рассказывать шоферские истории, так она приносила домой сплетни о коллегах по работе, их родственниках и знакомых. Преимущественно о бухгалтерах. Мол, тот-то заработал кучу денег на частной фирме. И сел. Та-то дослужилась до главбуха. И пошла под суд. А ее племянник хотел удрать за границу. С деньгами. Не вышло. Сел аж на десять лет! И так далее. И тому подобное. Всяких ЧП, ООО, ТОО мать боялась как огня.

— Нет уж. Я на своем заводе досижу до пенсии, тихо, спокойно. Пенсию мне должны положить хорошую, потому как зарплату нам прибавили. И еще прибавят. И стаж у меня непрерывный. А частники — ну их! Сначала заплатят сверх меры, а потом за них и сядешь.