Книга Иствикские ведьмы - Джон Апдайк

После этого счет стал 5:1 и подавать должна была Дженни. Когда она подбросила мяч, он превратился в яйцо и, пролившись сквозь струны ракетки, забрызгал ей все лицо. Сьюки с отвращением отбросила ракетку, и та стала змеей, потом, обезумев – ей некуда было ускользнуть, – эта тварь, проклятая в самом начале творения, начала метаться взад-вперед, извиваясь на кроваво-красном покрытии, обрамлявшем зеленый корт с его четкими линиями.

– Ладно, – сказала Сьюки. – Хватит. Игра окончена. – Малышка Дженни носовым платком безуспешно пыталась стереть с глаз жидкий белок и желток с кровяными прожилками, похожими на паутину, яйцо было оплодотворено; Сьюки забрала у нее носовой платок и сама стала прикладывать его к лицу девушки. – Мне жаль, мне так жаль, – приговаривала она. – Они просто терпеть не могут проигрывать, эти ужасные женщины.

– По крайней мере, – отозвалась через сетку Александра, – яйцо не было тухлым.

– Ничего, – сказала Дженнифер, переводя дыхание, спокойным голосом. – Я знала, что вы все обладаете такими способностями, мне рассказывала Бренда Парсли.

– Эта идиотка сплетничает, – прибавила Джейн Смарт. Две другие ведьмы подошли к сетке помочь Дженнифер вытереть лицо. – Никаких особенных способностей у нас нет, кроме тех, что есть у нее самой. Теперь, когда ее бросили.

– Они появляются, когда бросают? – спросила Дженни.

– Или заставляют бросить, – сказала Александра. – Странно, но здесь нет разницы. А ты подумала, что есть? В любом случае, извини за яйцо. А на моем бедре завтра будет синяк, потому что Сьюки мешала мне, это была не настоящая игра.

– Это была не столько игра, сколько выпады против меня, – парировала Сьюки.

– Ты просто промахнулась, – откликнулась Джейн Смарт, она что-то искала у края корта.

– Я тоже так подумала, – тихо сказала Дженнифер, чтобы угодить остальным, – вы поднимали голову, по крайней мере, при ударе слева.

– Ты не видела.

– Видела. И у вас привычка выпрямлять колени при ударе.

– Нет. Ты считаешься моим партнером, ты должна поддерживать меня.

– Вы играли замечательно, – послушно согласилась девушка.

Джейн вернулась, держа в руке горстку черного песка, который она ногтями наскребла сбоку корта.

– Закрой глаза, – приказала она Дженнифер и бросила песок ей прямо в лицо. По волшебству клейкие остатки яйца испарились, однако песок на гладком лице придал ей испуганный диковатый вид, как будто девушка была в пестрой маске.

– А не пора ли принять ванну? – заметила Александра, по-матерински глядя на испачканное лицо Джейн.

«Но как можно принимать свою обычную ванну с этими двумя малознакомыми людьми», – подумала Сьюки и вновь отругала себя, что поспешила их пригласить. Во всем виновата ее мать, в их доме, в штате Нью-Йорк, за обеденный стол всегда садились посторонние люди, возможно, переодетые ангелы, по разумению матери. Вслух Сьюки запротестовала:

– Но Даррил еще не играл! И Кристофер, – добавила она, хотя ее меньше всего беспокоил вызывающе самонадеянный мальчишка.

– Они, кажется, не собираются возвращаться, – заметила Джейн Смарт.

– Надо что-то делать, иначе мы простудимся, – сказала Александра. Она взяла мокрый носовой платок Дженни с ее монограммой и замысловато сложенным уголком стала счищать песчинку за песчинкой с круглого послушного личика, повернувшегося к ней, как розовый цветок навстречу солнцу.

Сьюки испытала приступ ревности.

– Пошли в дом, – крикнула она, хлопнув в ладоши, хотя не уставшие мускулы требовали разминки. – Если только кто-нибудь не хочет поиграть один на один.

– Может, Даррил, – обронила Джейн.

– Он великолепный игрок, он меня обыграет.

– Я так не думаю, – тихо произнесла Дженни, видевшая, как хозяин дома разминался, и не знавшая, как он на самом деле играет. – Вы в отличной форме, а он совсем несобран, правда же?

Джейн Смарт холодно сказала:

– Даррил Ван Хорн самый цивилизованный человек из всех, кого я знаю. И очень терпимый. – И продолжила в раздражении: – Лекса, дорогая, пожалуйста, не суетись. Ванной все будут довольны.

– Я не взяла купальника, – сказала Дженнифер, широко открыв глаза и переводя вопросительный взгляд с одной на другую.

– Там совсем темно, ничего не видно, – ответила ей Сьюки. – А может, ты хочешь поехать домой?

– Ох, нет. Слишком тяжело. Я все представляю, как папа висит в петле, и боюсь подняться наверх разобрать на чердаке вещи.

И тут Сьюки пришло в голову, что, раз у всех троих есть дети, а Дженнифер и Кристофер были детьми тоже, они, как матери, должны о них позаботиться. Она с печалью вспомнила член Клайда, их отца, какой мог бы быть и у ее собственного отца, член, казавшийся, в самом деле, предметом старины, с его желтоватым оттенком, когда он восставал, и длинными седыми волосами, свисавшими из-под яичек, как волосы на голове у старухи. Неудивительно, что он сразу же отзывался, стоило ей раздвинуть ноги. Сьюки повела женщин с теннисного корта, где на каждой стороне дверь закрывалась на молнию и нужно было быстро ее открыть и закрыть, чтобы не впустить холодный воздух.

Умирающий декабрьский день пощипывал лица и ноги в легких теннисных туфлях. Коул, противный Лабрадор Александры, и нервный пятнистый колли Даррила, Нидлноуз, в лесочке на острове вдвоем затравили и разорвали какого-то пушистого зверька. С темными окровавленными мордами они носились вокруг. Когда-то заботливо ухоженный газон, ведущий к дому, был изрыт бульдозерами, чтобы построить корт этой осенью, а промерзшие груды дерна и глины образовали ненадежный лунный ландшафт, куда страшно было ступить ногой. От холода на глаза у Сьюки навернулись слезы, и от этого вокруг спутников возникла радужная аура, а мороз обжигал щеки так, что было больно говорить. Она быстро побежала по твердой дорожке, за ней двинулись по гравию остальные, как одно огромное неуклюжее животное. Тяжелая дубовая дверь поддалась под ее рукой, как живая, в вестибюле с мраморным полом и пустой слоновьей ногой ударило в нос подушкой горячей серы. Фиделя нигде не было видно. По голосам женщины нашли Даррила и Кристофера в библиотеке, они сидели по обе стороны круглого, обтянутого кожей стола, на столе лежали старые комиксы и стоял чайный поднос. Над ними висели меланхолические головы американского лося и оленя, оставшиеся от прежних хозяев Ленокса, заядлых охотников. Печальные стеклянные глаза чучел не моргали, хотя и были забиты пылью.

– Кто победитель? – спросил Ван Хорн. – Добро или зло?

– А кто у нас добрая колдунья, а кто злая? – спросила Джейн Смарт, бросаясь на малиновый стул под утесом связанных колдовских томов с выгоревшими корешками и тонкими надписями на латыни. – Победила свежая кровь, – сказала она, – как всегда.

Пушистый бесформенный Тамкин стоял неподвижно, как статуэтка, на изразцах камина так близко к огню, что казалось, кончики усов подпалились. Вот очень степенно кот пригнулся к лодыжкам Джейн и, будто приняв белые спортивные носки за столбики для точки когтей, глубоко вонзил в них свои когти, в то же время его хвост задрался кверху и подрагивал, словно он мочился. Джейн взвыла от боли и носком туфли высоко подбросила кота. Тамкин закружился, как огромная снежинка, прежде чем бесшумно приземлиться на все четыре лапы недалеко от того места, где блестели кочерга с медной ручкой, щипцы и совок. Глаза обиженного кота сверкали, как медная утварь у камина, вертикальные зрачки сузились в желтой радужке, созерцая собрание.