Книга Ночи нет конца - Алистер Маклин

— Извини. Это прибор, устанавливаемый на управляемых ракетах.

Конструкция его настолько секретна, что, похоже, известна лишь единицам американских ученых. Это единственный образец. Его везли в Великобританию в соответствии с договоренностью между нашими странами относительно взаимной информации, касающейся атомного оружия и управляемых ракет. — Теперь голос Хиллкреста звучал спокойно и уверенно. Капитан говорил с расстановкой, взвешивая каждое слово. — Полагаю, что правительства обоих государств готовы пойти на все, лишь бы получить данное устройство и помешать тому, чтобы оно попало в чужие руки.

Последовала еще одна, более длительная пауза. Очевидно, Хиллкрест предоставлял мне возможность каким-то образом отреагировать на его слова. Но я не нашелся что сказать. Я был настолько потрясен услышанным, что окончательно потерял способность мыслить и говорить… Вновь послышался голос моего собеседника:

— Сообщаю сведения, которые помогут вам обнаружить прибор, доктор Мейсон. Выполнен он из эбонита и металла в виде портативного приемника довольно больших размеров. Носят его на плетеном ремне. Отыщи этот приемник, доктор Мейсон, и ты…

Конца фразы я так и не дождался. Слова «портативный приемник» что-то пробудили в моем затуманенном сознании. Но в это мгновение Зейгеро молнией взвился с места, на котором сидел, и, сбив с ног Джекстроу, несмотря на связанные ноги, всем телом упал на Корадзини. С искаженным злобой лицом тот, опершись одной рукой об откидной борт, другой судорожно шарил за пазухой.

Поняв, что не успеет достать нужный ему предмет, «предприниматель» кинулся в сторону. Но хотя Зейгеро и был связан, он словно кошка вскочил на ноги. Я тотчас убедился, что Зейгеро действительно боксер мирового класса. Мало того что он обладал мгновенной реакцией. Удар его правой был молниеносен. Довод превосходства Джонни над противником оказался убийственно веским. Корадзини был очень высок, ростом шесть футов два дюйма, весил по меньшей мере двести фунтов и был очень тепло одет. Однако от мощного удара, нанесенного в область сердца, он стукнулся спиной о борт кузова и, тяжело осев, потерял сознание. На лицо его падали хлопья снега. В жизни не видел я столь мощного удара и, дай Бог, не увижу.

Несколько секунд все молчали словно завороженные. Наступившую тишину нарушал лишь заунывный вой ветра. Я первым прервал молчание.

— Корадзини! — сказал я, не вставая с парусинового стула. — Так это Корадзини! — Я говорил едва слышно, но Зейгеро меня услышал.

— Конечно Корадзини, — спокойно отозвался он. — А как же иначе? Нагнувшись над «предпринимателем», боксер сунул ему руку за пазуху и достал оттуда пистолет. — Возьмите-ка его себе, док. Не только потому, что опасно доверять нашему общему другу подобные игрушки, но еще по одной причине.

Пусть государственный обвинитель, окружной прокурор, или как он там у вас в Великобритании называется, убедится, что нарезка ствола совпадает со следами, оставшимися на пулях.

Зейгеро кинул мне оружие, и я поймал его на лету. Это был пистолет, но не автоматический. С каким-то странным цилиндром, навинченным на дуло. Хотя я видел его впервые, я догадался, что это глушитель. Да и пистолета подобного типа прежде не видел. Весьма неприятного вида штучка.

Все же, когда Корадзини оклемается, лучше держать оружие наготове.

Джекстроу уже навел на него винтовку. Положив пистолет с глушителем рядом с собой, я достал свою «беретту».

— Вы были начеку, — проронил я, пытаясь привести мысли в порядок. — И ждали, когда он начнет действовать. Но каким образом…

— Вам что, схему начертить, док? — скорее устало, чем дерзко ответил Зейгеро. — Я же знал, что я не преступник. Как и Солли. Оставался только Корадзини.

— Понимаю. Оставался только Корадзини, — повторил я машинально. Мысли в моей голове мешались. То же самое, видно, происходило и с Корадзини, пытавшимся сесть. И все же я слышал некий тревожный сигнал в глубине души.

Он звучал настойчивее и громче, чем когда-либо. Повинуясь ему, я начал подниматься. — Но ведь их было двое, двое! У Корадзини есть сообщник… — Я не закончил фразу: каким-то металлическим предметом мне по руке был нанесен такой сильный удар, что «беретта» отлетела далеко в сторону, а в затылок мне уперся небольшой твердый предмет.

— Ни с места, доктор Мейсон. — В спокойном бесстрастном голосе звучали сила и уверенность. Кто бы мог подумать, что он принадлежит преподобному Смоллвуду! — Всем сидеть! Нильсен, бросьте винтовку. Сию же минуту! Одно неосторожное движение, и я размозжу доктору голову.

Я стоял ни жив ни мертв. Человек, у которого такой голос, не бросает слов на ветер. Сомневаться в этом я не стал. Холодная решимость, прозвучавшая в нем, укрепила во мне уверенность: священный дар человеческой жизни для этого типа лишь пустой звук.

— Все в порядке, Корадзини? — Смоллвуд не испытывал никакого сочувствия к своему сообщнику. Ему нужно было, чтобы тот продолжал общую с ним игру.

— В порядке, — проронил Корадзини, успевший подняться и прийти в себя, судя по той ловкости, с какой он поймал брошенный ему мнимым проповедником пистолет. — Вот уж не думал, что человек со связанными ногами может так быстро двигаться. Но во второй раз ему меня не подловить. Всех вон, да?

— Всех вон, — кивнул Смоллвуд. Несомненно, главным был этот человек, еще минуту назад столь неприметный. Теперь это оказалось не только вероятным, но и само собой разумеющимся.

— Всем вниз! Я сказал: всем. — Держа в одной руке пистолет, другой Корадзини отодвинул брезентовый полог. — Живей.

— Малеру не выбраться, — запротестовал я. — Он не может двигаться: он в коматозном состоянии. Больной…

— Молчать! — оборвал меня Корадзини. — Зейгеро, полезайте в кузов, вынесите его.

— Его нельзя трогать! — закричал я вне себя от ярости. — Вы его убиваете… — Я охнул от боли: Смоллвуд ударил меня пистолетом по голове.

Упав на четвереньки в снег, я помотал головой, пытаясь прийти в себя.

— Корадзини велел молчать. Пора научиться выполнять приказания, ледяным, как у робота, голосом произнес Смоллвуд. Спокойно подождав, пока пассажиры выберутся из кузова, он жестом приказал всем выстроиться в шеренгу. Оба злоумышленника стояли спиной к брезентовому укрытию. Глаза нам слепил усилившийся снегопад, зато преступники видели нас превосходно. Я начал догадываться о их намерениях. Скупость движений и уверенность действий выдавала в них профессионалов, умеющих найти выход из любого положения.

Смоллвуд жестом подозвал меня.

— Вы не закончили свой сеанс связи, доктор Мейсон. Заканчивайте. Ваш приятель Хиллкрест, должно быть, удивлен задержкой, — произнес он, на долю дюйма придвинув ко мне ствол пистолета. — В ваших интересах не вызывать никаких подозрений с его стороны. Не пытайтесь хитрить. И не тяните резину.

Я так и сделал. Извинился, объяснив паузу тем, что Малеру стало хуже (так оно, думаю, и было в самом деле), заявил, что разобьюсь в лепешку, а устройство найду. Сказал, что, к сожалению, сеанс придется прервать, чтобы поскорее привезти больного в Уплавник.