Книга Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 4 - Александр Дюма

– Да, государь, – подтвердил Маникан, – разве ваше величество этого не знает?

– Только в самых общих чертах, – скороговоркой сказал король, которому всегда было противно лгать. – Итак, по вашим словам, несчастье произошло во время засады?

– Увы, да, государь!

Король помолчал.

– На какого же зверя была устроена засада? – спросил он.

– На кабана, государь.

– Что это де Гишу вздумалось пойти совершенно одному в засаду на кабана? Ведь это мужицкое занятие и годится самое большее для того, у кого нет, как у маршала де Граммона, собак и доезжачих для приличной охоты.

Маникан пожал плечами.

– Молодость безрассудна, – произнес он наставительно.

– Продолжайте, – приказал король.

– Словом, – повиновался Маникан, еле решаясь говорить и медленно произнося одно слово за другим, как переставляет свои ноги человек, идущий по болоту, – словом, государь, бедный де Гиш пошел в засаду совершенно один.

– Один! Вот так охотник! Разве господин де Гиш не знает, что кабан бросается на охотника?

– Как раз это и случилось, государь.

– А он знал, с кем ему придется иметь дело?

– Да, государь, крестьяне видели зверя на картофельных полях.

– Что же это был за зверь?

– Двухгодовалый кабан.

– В таком случае следовало меня предупредить, сударь, что де Гиш хочет совершить самоубийство. Ведь я видел его на охоте и знаю его искусство. Когда он стреляет в кабана, загнанного собаками, он принимает все предосторожности и стреляет из карабина, а на этот раз он отправился на кабана с простыми пистолетами.

Маникан вздрогнул.

– С пистолетами, прекрасно годящимися для дуэли, но не для охоты на кабана!

– Государь, бывают вещи необъяснимые.

– Вы правы, и происшествие, которое нас интересует, принадлежит к их числу. Продолжайте.

Во время этого рассказа де Сент-Эньян, который, может быть, сделал бы Маникану знак не очень увлекаться, должен был хранить полное бесстрастие под пристальным взглядом короля. Таким образом, он совершенно не мог перемигнуться с Маниканом. Что же касается д’Артаньяна, то статуя Молчания в Афинах была более выразительной и шумной, чем он. Маникан, продолжая идти по избранной дороге, все больше запутывался в сетях.

– Государь, – сказал он, – вероятно, дело было так. Де Гиш подстерегал кабана.

– Верхом на коне? – спросил король.

– Верхом. Он выстрелил в зверя и промахнулся.

– Какой же он неловкий!

– Зверь бросился на него.

– И убил лошадь?

– Ах, ваше величество знает об этом?

– Мне сказали, что в роще Рошен, на перекрестке, найдена мертвая лошадь, у меня возникло предположение, что это конь де Гиша.

– Так оно и есть, государь.

– Хорошо, значит, лошадь погибла; что же случилось с де Гишем?

– Де Гиш упал на землю, подвергся нападению кабана и был ранен в руку и в грудь.

– Ужасный случай! Но нужно сознаться, что виноват сам де Гиш. Как можно идти в засаду на такого зверя с одними пистолетами! Он, верно, забыл повесть об Адонисе?

Маникан почесал затылок.

– Действительно, это была большая неосторожность.

– Как вы объясняете ее себе, господин де Маникан?

– Государь, что предписано судьбой, то случится.

– О, да вы фаталист?

Маникан заволновался, чувствуя себя очень неловко.

– Я сердит на вас, господин де Маникан, – сурово начал король.

– На меня, государь?

– Конечно! Вы друг де Гиша, вы знаете, что он способен на такие безумства, и вы не остановили его!

Маникан не знал, как быть, тон короля не был похож на тон человека легковерного. С другой стороны, в нем не слышалось ни суровости, ни настойчивости судебного следователя. В нем звучало больше насмешки, чем угрозы.

– Итак, вы утверждаете, – повторил король, – что найденная мертвая лошадь принадлежала де Гишу?

– Да, да, конечно.

– Это вас удивило?

– Нет, государь. На последней охоте, как, вероятно, помнит ваше величество, таким же образом была убита лошадь под господином де Сен-Мором.

– Да, но у нее был распорот живот.

– Совершенно верно, государь.

– Если бы у коня де Гиша был распорот живот, так же как у лошади господина де Сен-Мора, то я нисколько бы не удивился!

Маникан вытаращил глаза.

– Но меня удивляет, – продолжал король, – что у лошади де Гиша живот цел, зато пробита голова.

Маникан смутился.

– Может быть, я ошибаюсь, – сказал король, – и лошадь де Гиша была поражена не в висок? Согласитесь, господин де Маникан, что это очень странная рана.

– Государь, вы знаете, что лошадь очень умное животное; она, должно быть, пробовала защищаться.

– Но лошадь защищается копытами, а не головой.

– Так, значит, испуганная лошадь упала, – пролепетал Маникан, – и кабан, вы понимаете, государь, кабан…

– Да, все, что касается лошади, я понимаю, а как же всадник?

– Очень просто: от лошади кабан перешел к всаднику и, как я уже имел честь сообщить вашему величеству, раздробил руку де Гиша, когда он собирался выпустить в него второй заряд из пистолета; потом ударом клыка кабан пробил ему грудь.

– Ей-богу, это чрезвычайно правдоподобно, господин де Маникан, и напрасно вы сомневались в вашем красноречии; вы рассказываете превосходно.

– Король бесконечно добр, – смутился Маникан, отвешивая крайне неловкий поклон.

– Однако с сегодняшнего дня я запрещаю моим дворянам ходить в засаду. Ведь это равносильно разрешению дуэли.

Маникан вздрогнул и сделал шаг, собираясь уйти.

– Король удовлетворен? – спросил он.

– Восхищен! Но, пожалуйста, останьтесь, господин де Маникан, – сказал Людовик, – у меня к вам есть дело.

«Гм… гм… – подумал д’Артаньян, – этот послабее нас». И он испустил вздох, который означал: «О, такие люди, как мы! Где они теперь?»

В это мгновение камердинер поднял портьеру и доложил о приходе королевского врача.

– Ах, это господин Вало, который только что посетил господина де Гиша! – вскричал Людовик. – Мы сейчас узнаем о состоянии раненого.

Маникан почувствовал себя еще более неловко, чем прежде.

– Таким образом, у нас по крайней мере будет чиста совесть, – прибавил король.