Книга Тайное становится явным - Сергей Зверев

– Но послушайте, милочка… – изумленно пролепетал Бугров.

– Звоните, – повторила я. – Еще одно пустое слово, и я стреляю.

Великая удача, что капитан Бугров оказался не равнодушным к собственной судьбе фанатом, а нормальным человеком. Он не решился затягивать дискуссию. С опаской поглядывая в мою сторону, доковылял до телефона и набрал номер.

– Говорите бодрее, – посоветовала я, беря на мушку сгусток крови у него на лбу. – Будет очень некстати, если у собеседника создастся впечатление, будто вас огрели бутылкой.

– Дежурный? – процедила мишень. – Капитан Бугров с объекта «Два» беспокоит… Что? Нечастый абонент?.. Да пошел ты на хрен, дежурный! – капитан зло выругался. И скривился от жуткой боли – последствия нежданного «огрева» оказались хуже мигрени. – Слушай меня, дежурный, в оба уха. Дело важное. Кто у вас тренирует Стрельца? Посмотри, посмотри… Боцман? Кто такой? Сержант Безлошадный?.. О ты, господи… Срочно направь ко мне обоих. Да, немедленно. Через десять минут, не позднее. Скажешь… этому… Безлошадному, что для Стрельца есть работа. Горящая. Справится только он. Козерог? Какой Козерог?.. Засунь себе в задницу Козерога! Я сказал – Стрелец… Все.

Капитан бросил трубку и оперся на край стола. Тяжелый взгляд буром впился в мою переносицу.

– Послушай, ты, оторва…

– Слушаю вас, капитан, – смиренно сказала я.

– Ты же губишь меня, понимаешь? Давай договоримся…

Я пожала плечами:

– Договаривайтесь.

– Послушай, – он сделал было нетвердый шаг в мою сторону, но под дулом «макарова» был вынужден отступить. Часы показывали 22 часа 15 минут. – Послушай, ты… Уходи немедленно… Я обещаю – с тобой ничего не случится. Не смейся. Возьми пистолет и уходи. Не в моих интересах обнародовать факт, что в лагере завелся лазутчик… Меня взгреют при любом исходе с тобой, понимаешь? А так я постараюсъ прикрыть наши задницы. Уходи, прошу тебя, еще не поздно. Я не буду поднимать охрану… Учти, потом у тебя не будет шансов. А сейчас есть. Давай заключим сделку… Кто-нибудь видел, как ты сюда входила?

Он действительно волновался. Возможно, и не лукавил. В принципе, я ничего не имела против этого человека.

– Группа курсантов бежала от ворот, когда я шла по аллее, – задумчиво поведала я.

Бугров потер лоб, пытаясь сосредоточиться:

– Подожди… Каких курсантов, милочка? Курсанты на занятиях…

Я застыла. А ведь правда. Меньше часа прошло, а меня уже обогнала какая-то группа, до зубов увешанная амуницией. Я как раз подходила к канцелярии, а эти бежали от ворот, через казармы. Рановато они вернулись. А я, увлеченная своими волнениями (предстоящим свиданием с Бугровым), не уделила им должного внимания.

А нужно ли было?

Хватит отвлекаться. Я отвела собачку замка, сняла с вешалки камуфляжную кепку и бросила ее на стол.

– Наденьте, капитан. У вас голова в красном. Неприлично.

– Ты уйдешь? – глухо вымолвил он. В некогда жизнерадостном голосе я уже не слышала хмельного оптимизма, да и верно – откуда? Как я могу от него уйти?

– Сядьте на диван, – вздохнула я. – Потом поговорим.

Пока время позволяло, я быстро обшарила шкафы, стол. Ничего особо ценного не нашла, за исключением фонаря, «стечкина» в нижнем ящике стола (без кобуры, но с «маслятами») и стандарта темпалгина, которым тут же принялась жадно хрустеть.

– И мне, – буркнул Бугров.

– Ловите…

Когда в обитую дверь постучали, часы показывали четыре «двойки». В горле моментально пересохло.

– Д-действуйте, – заикнулась я, прячась за вешалку, на которой висел одинокий головной убор. С этой позиции я не могла видеть дверь, но зато прекрасно видела своего заложника, сидящего на диване. Ему это очень не понравилось.

– Входите…

– Разрешите?

Дверь захлопнулась. Вошли… Только без психов! Погоришь! Я вылезла из-за вешалки – две фигуры в камуфляже торчали у прикрытой двери, – подняла пистолет:

– Руки за голову. Ни звука. Стреляю.

Кто бы мне объяснил, что творилось с моими глазами? Уже второй человек в них смотрит и обретает бледный вид. Не мальчишки ведь – мужи… Неужто я такая несимпатичная?

Кряжистый «батон» вылупил зенки:

– Стрелец!..

– Молчать! – рявкнула я. – К стене! Руки за голову!

Кряжистый отступил и оказался справа от дивана. Из крохотных глазенок уже полыхало пламя (на всякий случай). Туманов был бледен, стоял не шевелясь и отстраненно смотрел на «наставника». Он сильно изменился. Как может измениться человек в неволе… Ладно, потом разберемся.

Я скользнула ему за спину, закрыла замок и вернулась обратно. Ситуация вдохновляла на свершения. Я с пистолетом – у окна, троица – напротив. Бугров на диване, Безлошадный у стены, Туманов правее – на поролоновом коврике под дверью.

– Сержант, я дура психанутая. Учти, стреляю в живот, а он у тебя не железный. Будешь мучиться и просить пулю в голову. Ты веришь, что пальну?

– С-сука… – сержант уставился в пол, избегая смотреть мне в глаза.

– Одно другому не помеха. У тебя минута, сержант, – я покосилась на часы, которые показывали практически двадцать пять минут одиннадцатого (дефицит времени – натуральный бич сумасшедшей эпохи). – Ты должен объяснить Стрельцу – по-доброму, но доходчиво, понимаешь? – что с этой минуты он подчиняется только мне, то есть твоя «юрисдикция» теряет силу, и все обязательства перед вашей шизофренической конторой – тоже. Сержант, ты делаешь это, не сходя с места. Иначе, извини, – пуля. В кишечник.

– Падла, – выплюнул сержант.

– Не вибрируй, – сказала я. – Сам такой.

Глупая ситуация. Два здоровых мерина торчат перед бабой и ровным счетом ничего не могут придумать. В Голливуде давно бы уже придумали. А в тайге – не получается.

Он еще немного повякал. Я многозначительно молчала, не реагируя на его потуги. Потом скорчила кривую ухмылку – этакое украшение строптивой, которая сержанту очень не понравилась. Что наша жизнь? – театр (как говорил товарищ Станиславский-Немирович-Данченко)…

– Стрелец, – тоном великого одолжения буркнул сержант, – посмотри на эту женщину. Ты должен ее слушаться.

– Громче! – зарычала я, напрягая палец на спусковом крючке. Движение не укрылось от «наставника».

– Слушайся ее, Стрелец! – ухнул он на пару децибел выше.

Туманов поднял на меня потухшие глаза. Во мне все обвалилось. Разом. Боже… Нет, не буду я расписывать эти жгучие страсти. О любви немало песен сложено, и нет нужды беспрестанно возвращаться к заезженной теме.

– Повтори, сержант, – прошептала я непослушными губами.

– Слушайся эту бабу, Стрелец…