Книга Спасите меня, Кацураги-сан! Том 7 - Алексей Аржанов

знакомых христиан. Хотя сам я склоняюсь к буддизму. А что?

В Японии действительно встречалось немало христиан. Но меня волновал не вопрос религии. Я хотел предложить Эитиро Кагами кое-что связанное с этим верованием.

— В христианстве есть такое понятие, как крёстный отец, — объяснил я.

— Понимаю о чём вы, — улыбнулся Эитиро Кагами. — Кацураги-сан, я бы с радостью позволил вам быть крёстным Тендо-куну, но мы к этой религии никак не относимся.

— А дело и не в религии вовсе, — помотал головой я. — Крёстный отец помогает ребёнку на протяжении всей его жизни. И вопрос даже не в подарках или каких-то формальных подачках, как это делают многие, кто не понимают смысла этого статуса. Такой человек выступает в роли наставника. Второй человек, после самого отца.

Эитиро Кагами улыбнулся, осознав, что я хочу ему предложить.

— Конечно, Кацураги-сан. От такого дара я просто не имею права отказываться, — сказал он. — С этого дня вы навсегда останетесь другом семьи Эитиро и вторым отцом Эитиро Тендо.

Раз уж мы теперь в близких отношениях с Кагами, мне в любом случае предстоит много взаимодействовать с этой семьёй. А значит, я смогу проследить за его сыном. Убедиться, что переданная ему частичка силы приживётся и никому не навредит. Возможно, в далёком будущем я даже смогу стать его учителем. Но пока думать об этом рано.

Я переоделся в повседневную одежду и перед прощанием Эитиро сказал:

— Кроме трёхдневного отгула, Кацураги-сан, я прослежу, чтобы вы уже в ближайшее время смогли уйти в отпуск. Пожалуйста, не спорьте. Мы оба знаем, что он вам нужен.

Я проработал в клинике «Ямамото-Фарм» почти полгода, а значит, уже скоро мог получить право на отпуск. Однако, если Эитиро сможет выделить мне три недели раньше, чем это позволено, отказываться я не стану.

У меня есть планы на этот период, и я их обязательно осуществлю.

Клинику я покинул полным сил и в хорошем настроении. Несмотря на большую нагрузку, которую пережил этой ночью, тело уже начало восстанавливаться. Осталось только дать ему хорошую дозу эндорфинов — гормонов удовольствия, и тогда вознаграждённая нервная система ускорит исцеление вымотанных магических каналов.

Домой вернулся в одиннадцать вечера. Я сразу же принял душ и направился на пятый этаж. Хотелось поужинать в общей столовой, откуда открывался прекрасный вид на ночной Токио.

— Опять задерживаешься на работе, Тендо-кун? — спросил поднявшийся вслед за мной Кондо Кагари. — Ты же сегодня не дежуришь. Где пропадал?

— Долгая история, — вздохнул я. — Пришлось поучаствовать в двух операциях. У Эитиро-сан, кстати, сын родился.

— Класс! — искренне обрадовался Кагари. — Круто! Я бы тоже хотел себе сына.

— Не спеши, у тебя ещё всё впереди, — улыбнулся я.

Наивность Кагари меня порой забавляла, но я всячески старался поскорее сделать из него взрослого мужчину.

— Тебя, кстати, опять Мацушико-сан искала, — сказал Кагари. — Правда, она додумалась спросить про тебя у Никиширо Кусэя. Я думаю, ты сам понимаешь, чем дело закончилось.

— Только не говори, что он и её пытался соблазнить, — рассмеялся я.

— Кусэй-кун пытается соблазнить всё, что хотя бы отдалённо напоминает женщину, — ответил Кагари. — А Мацушико-сан очень и очень женственная. Порой завидую тебе. Вокруг тебя кружится столько привлекательных девушек. Хотя, с Мацушико-сан мне до сих пор неловко общаться. Никак не могу забыть, как метнул в неё своим вейпом!

— Расслабься, она тебя уже давно простила, — улыбнулся я. — Кстати, Кагари-кун, прикроешь меня завтра в профилактическом отделении? Мне дали три дня отгула.

— Давно пора! — кивнул Кагари. — Можешь не беспокоиться, профилактика будет в надёжных руках!

— Кстати, как у тебя обстоят дела с Нагисой Йоко? — поинтересовался я. — Мне казалось, что у вас всё серьёзно.

— Ну… Я тоже так думал. И до сих пор думаю, — ответил Кагари. — Я попытался познакомить её со своими родителями, но… Ты же знаешь, какая у меня семья! Они не воспринимают её всерьёз. Хотят, чтобы я нашёл себе жену-врача или фармаколога. Для них эта династия слишком много значит.

— Звучит тоскливо, — отметил я. — Но это — твой выбор. Если покажешь им, что настроен серьёзно, никто не станет с тобой спорить.

— Тоже так думаю, Тендо-кун, — решительно кивнул Кагари.

Я закончил ужинать и направился к своей квартире. Кондо задержался на пятом этаже, поскольку решил приготовить себе добавку, поэтому на третьем этаже я оказался один. По крайней мере, так мне казалось изначально.

Как только я вставил ключ в замочную скважину своей двери, из-за угла появилась Мацушико Ризе. Судя по всему, она уже давно ждала меня на лестничной площадке.

Девушка собралась с силами и двинулась к моей квартире.

— Доброй ночи, Ризе-сан, — поприветствовал её я. — Что-то случилось?

— Можно… Можно вас на минуту, Тендо-кун? — неуверенно спросила она. — Есть один важный вопрос.

— Конечно, — кивнул я и открыл ей дверь. — Проходите.

Я впустил Ризе в прихожую своей квартиры. Она продолжала неуверенно смотреть себе под ноги. «Анализ» не работал, поэтому я не мог наверняка понять, какие эмоции она сейчас испытывает.

— Ну? — улыбнулся я. — Что хотели сказать, Ризе-сан?

Мацушико Ризе резко подняла голову, встала на носочки и, дотянувшись до моего лица, страстно впилась в мои губы.

Глава 17

Я ответил на поцелуй Ризе. Уже через минуту она начала сбрасывать с себя одежду.

Организм отреагировал моментально. Вымотанная нервная система жаждала разгрузки, и Мацушико Ризе сама решила мне её дать. То, что назревало уже очень давно, наконец произошло.

Вскоре, когда мы оба уснули, мой мозг уже был заполнен эндорфинами, которые очень хорошо помогали в восстановлении магических каналов.

Гормоны удовольствия всегда шли рука об руку с целительской магией. Серотонин, дофамин, эндофины. И почти все эти нейромедиаторы вырабатываются во время секса. Правда, каждое из этих веществ называть гормоном удовольствия неправильно.

Если выражаться простыми словами, дофамин отвечает за мотивацию, чувство предвкушения; серотонин за хорошее настроение, а эдорфины за чистое удовольствие, счастье. И всё равно, такое объяснение всё равно очень краткое и обобщённое.

На следующее утро я проснулся от запаха еды. Ризе рядом со мной уже не было, а с кухни до меня добрался запах яичницы.

— Доброе утро, — сказал я ей, войдя на кухню.

—