Книга Дерзкие. Будешь моей - Катерина Пелевина

таком состоянии. А в гостях у Кира как раз Надюха. Ему тоже сейчас хреново, и она там пытается справляться с ними…

— И что мы будем делать? Что произошло с Киром и Соней? Она мне ничего толком не говорит…

— Я не знаю, Кать… — мотает он головой. — Про Кира и Соню вообще ровным счётом ничего не знаю. Знаю, только одно. Отец сядет, а Фил направится туда, где ему и место — в деревянную коробку под промозглую землю. Завтра я встречаюсь с Беатой. Мне нужны её акции. Рус со мной. А там и Домбровский старший. Биржа открыта, мы начинаем скупку возможных из оставшихся сорока девяти процентов. Смотря ещё, кто захочет продать. Но всегда можно надавить. У отца и Филла не останется никаких шансов. У меня будет больше пятидесяти одного. Я его задавлю. Прихлопну как сраную муху. Вскрою все его махинации. А с проёбанной компанией, денег на откуп у него не останется. Если бы ты знала, как я его ненавижу…Ты бы, наверное, разочаровалась во мне.

— Никогда, я никогда в тебе не разочаруюсь, — опускаю взгляд на свою цепочку и снимаю её со своей шеи. — Глеб, держи, пусть оберегает тебя. Так надо и не спрашивай откуда…

— Что это?

— Просто оберег. Прошу тебя, носи его. Это важно для меня.

Глеб улыбается. Хотя его глаза и отражают одну сплошную боль.

— Хорошо, ведьма, как скажешь…

Глава 22

(Глеб)

— Успокойся…Успокойся, блядь! Рус! — только и успеваю, что хватать брата за грудки. Не успел, блядь, приехать, как это чудовище, пьяное в говно, пытается уничтожить к херам весь родительский дом.

— Сука…Я всё блядь здесь сожгу, отвечаю… — вискарь льётся золотыми реками. На любимую мамину софу, на пол, на стены… Везде…

— Угомонись, блядь! Всё! Всё! — обхватываю его руками внахлёст, выбиваю бутылку, а сам быстро набираю номер Кира. Хуй я его долго сдержу. Он ведь нихрена не маленький и такой же, сука, упрямый лоб, как я.

— Убью его…Я его убью, Глеб… Шкуру с него спущу…

— Тихо…Тихо…Знаю…

Как только Кир берет трубку я кидаю ему только пару фраз о том, что он срочно нужен у меня дома прямо сейчас, и разумеется, он всё бросает и мчит к нам. — Нахрен напился, брат? Нахрен?

— Сука…Ненавижу…Ненавижу… — Рус сползает на колени и просто утыкается лбом в пол. Меня тупо разрывает на части, когда я понимаю, что он обо всём в курсе. Вообще обо всём.

Мать в больнице, отец в Европе…

А когда он рассказывает мне всё то, что выяснил, я вообще пребываю в трансе.

Мы с Киром так и сидим там с открытыми ртами, пока Рус смотрит в одну точку. Его нервно потряхивает и начинает тошнить, после чего я увожу его в ванную.

— Пиздец, — выдаёт Кир напряженно, пока стоим за дверью, а Рус блюёт внутри. — Полный пиздец…

— Бля… — потираю лицо ладонью. — Чё там с Соней у вас?

Молчит. Ежу понятно, что говорить не станет. Но как-то же мне нужно узнать правду. Хотя я привык, что из него ничего и никак не вытянуть. Наверное, за это я его и уважаю. Хотя не…И без того есть за что уважать.

— Нам его увезти отсюда придётся…Есть варианты? — спрашиваю у Кира, пока он чешет затылок.

— Дома у меня Надюха щас. Туда в принципе можно…

— Ладно, давай…Та кого угодно заставит отойти… — твержу себе под нос, и слышу звук разбитого стекла внутри.

— Бля, — начинаю выбивать дверь плечом. Удаётся только с третьего раза. Вторгаясь туда, вбегаем вместе с Киром и смотрим на отражение моего старшего брата в разбитом зеркале. Тысячи осколков и в каждом он. Чистый зверь. Грудная клетка тяжело вздымается, с руки течёт кровь. Смотрит так, что готов убивать. — Ну, нахуя?!

Тяжело дышит. И я ведь понимаю, нахуя…Ещё бы он не злился…Ещё бы не ненавидел всё это.

Тащусь к аптечке и хватаю Руса за плечо.

— Садись давай. Забинтую. Бери себя в руки.

— Уже взял, — процеживает он, наблюдая за мной.

— Поедем к Киру. Я начинаю скупку акций. Когда контрольный пакет будет у меня, проблем не останется…Я понимаю, что тебе хуёво. Я всё понимаю, брат. Надеюсь, ты знаешь, что нам нужно продумать план, иначе мы просто облажаемся…Сегодня тебе придётся переночевать там. Я сгоняю к матери. Навещу. А потом поеду к своей…Я привёз её из Питера…

Рус молчит, только кивком соглашается, пока я бинтую окровавленные костяшки.

— Фила я убью сам.

— Сам, но я буду рядом, — добавляю уверенно. — Куда бы ты не направился, я теперь с тобой, брат. До самого, блядь, конца.

Об отце больше не говорит. Не знаю, реально готов ли он забрать у него жизнь. Думаю, что нет…Но это только его право. Его ребёнка он убил. Его любимую. Последнее слово за ним.

Не успеваю уловить его настрой, как ощущаю, что он в отчаянии роняет лоб на моё плечо. Задушено глотаю воздух, в горле образуется тугой ком. Кир просто наблюдает со стороны с хмурым видом. А я по-настоящему обнимаю брата в нашей общей гостиной.

— У нас… Будет ребёнок, Руслан…Катя беременна… И ты мне нужен. Чтобы защитить…Чтобы… — не договариваю, ощущая, как и его руки смыкаются на моих плечах. А затем он чуть отстраняется и смотрит на меня со слезами на глазах.

— Я рад…Бля, Глеб, я реально за тебя рад…Береги их. Я помогу.

* * *

Когда приезжаем к Киру домой, время на часах уже восемь. Надюха носится туда-сюда как ужаленная, пытаясь найти себе место, а мы тем временем выгоняем её, чтобы перетереть важные вопросы. Затем я, оставив Руса там, еду навестить мать.

Новости хорошие. Она в сознании. Ей лучше, но нужно избегать стрессов, однако то, что она говорит мне просто вышибает мне мозг двустволкой.

— Это я виновата…Я тогда грубо себя вела…Вот он и…Ушёл от меня…

— Мама. Ты бредишь, да? Грубо себя вела? Ты с ума