Книга Сперанский 4. Коалиция - Денис Старый

Послушаем, какие подвиги за этим молодцом.

Взору русских офицеров, а также австрийского фельдмаршал-лейтенанта Пауль Край фон Крайова унд Тополы, предстал казачий есаул, весь в пыли, чуть держащийся на ногах, но при этом со взглядом, полным огня. Матвей Иванович Платов, завидев знакомого есаула, даже разгладил усы, мол, смотрите, каких молодцов рожает донская земля!

Казак докладывал, а Суворов хмурился. Двойственные чувства обуревали русского фельдмаршала. С одной стороны, он был рад победам этого непонятного Сперанского, к которому относился ранее с уважением, но только в качестве государева человека. А после облачения Михаила Михайловича в мундир генерал-майора, отнёсся, как ко взявшему ношу не по себе. С другой стороны, Суворову не нравилось, что произошло нечто, чего он не контролировал, что не учитывал в своих раскладах.

То, что его оппонент французский военачальник Луи Жозеф Бартолеми Шерер отправил некий корпус своих войск в направлении Гориции, Суворов знал. Он даже посчитал, что Сперанский не станет вступать в бой с силами, которые не критично, но превосходили его сводный отряд, слишком разношёрстную компанию, чтобы быть реальной силой. Но, как получается, бригадный генерал де Дье Сульт не только разбит вдребезги, но и пленён Сперанским.

— Что ж, други мои, выходит, что обошёл нас бывший действительный статский советник, ранее не служивший в армии, — усмехнулся Суворов, стараясь ситуацию облечь в свойственную ему шутливость.

— Ваше Высокопревосходительство, но отрядом командует казачий старшина Поздеев, — воспротивился генерал Беннигсен.

Суворов не ответил ему. Он сам же и согласился направить в тот сводный отряд Поздеева, так как видел, что этот казак несколько тяготился своим назначением в армию Суворова. Это был такой жест доброй воли бывшему коменданту Черкасска, чтобы он с честью закончил свою карьеру военного и стал чиновником военной администрации.

— Вы, Леонтий Леонтьевич, как командир Сперанского, готовьте представление ему на… — Суворов задумался. — Владимира и прошение о новом звании.

В доме, где происходил Совет, повисло невысказанное возмущение. Война только началась, ещё уважаемые генералы не получили своей доли славы, признаний, как следствие, представлений на высочайшее имя о наградах, а он, Сперанский… Единственно, кто не возмущался, а даже сдержанно порадовался за друга, был наказной казачий атаман Матвей Иванович Платов, но и его сознание своим хвостом задела зависть.

— Так… — Суворов стал быстро ходить взад-вперёд. — Есть возможность послать Сперанскому три пехотных полка, ещё полк казаков и артиллеристов. Пушки, чай, у этого баловня Фортуны имеются?

Вопрос был не праздный. На самом деле, несмотря на то, что казачья разведка работала, точного расположения всех сил Шерера русское командование не знало. Данные звучали всегда со словами «вероятно, численностью до…». И проходы, чтобы прорываться на юго-восток от города Удина, где и был Сперанский, не разведывались. Суворов лишь обезопасил свои силы, выставив заслоны, чтобы французы не смогли совершить обходной манёвр незамеченными, и всё на этом. Для русского полководца в плане сражения то направление не фигурировало. Видимо, сейчас нужно и этот ресурс использовать.

— Дозволено ли мне будет ещё дополнить, Ваше Высокопревосходительство? — спросил тот самый есаул, который всё ещё стоял перед русскими генералами, уже не в силах тянуться, но ещё не настольно обессиленным, чтобы выглядеть полностью расхлябанным.

— Ну, братец, что ещё? — спросил фельдмаршал.

— Есть у меня сообщение и от адмирала Ушакова. Его могли вам доставить и иные, но, как сказал генерал-майор Сперанский Михаил Михайлович… — тут есаул замялся.

Вся усталость от быстрого и без отдыха перехода, да ещё и с заходом в Восточные Альпы, чтобы обойти французские заслоны — всё это сказалось на казаке. Вот и хотел ляпнуть, не подумавши, перед кем стоит, что это не его сводный отряд, не казачье братство, где можно иногда и завернуть смешливую фразу.

— Ну же! Что-то непривычное? — фельдмаршал улыбнулся. — Так ты не сумневайся, Суворов с казаками общение имел и такое, что девица со стыда падет.

— Сказано было, что лучше перебдеть, чем недобдеть, Ваше Высокопревосходительство, — решился есаул.

Платов фыркнул в усы, он сразу понял, что Сперанский лично давал наставления есаулу. А ещё Матвей Иванович, человек от природы неглупый и интуитивно чувствующий иных людей, без чего стать наказным атаманом сложно, осознал, что его друг, Михаил Михайлович, явно на взводе и нервничает. Такие вот фразы, по типу той, что только что произнёс есаул, Сперанский выдаёт либо во хмелю, но то редко, либо, когда волнуется и не признаёт этого. Впрочем, а кто не волнуется в бою? Как кто? Он, Платов, и не волнуется, а делает свою работу. Именно такой ответ дал себе Матвей Иванович и вновь лихо закрутил левый ус.

Между тем, есаул рассказывал о том, что Фёдор Фёдорович готов перекрыть выход венецианскому флоту и провести десантную операцию на одном из островов у Венеции. Преимущество этого города — окружённость его островами, может стать его недостатком. Ушаков сообщал, что планирует высадиться на длинном острове Лидо и, если получится, то прорваться к островам Бурано и, конечно же, Мурано. Однако, подобная операция обречена на провал, если у республиканцев будет время на подготовку контрнаступления. Втягиваться же в позиционные бои на островах Ушаков не может, несмотря на то, что его десант, как для морских операций, внушительный — более полутора тысяч пехотинцев при немалом количестве артиллерии. Прибавить более чем существенную поддержку с кораблей, и есть все шансы для успеха десанта.

Вот только Венеция обладает внушительным галерным флотом, а лавировать за островом Лидо сложно, если вообще возможно, плохо зная глубины и фарватеры. В русском флоте есть капитаны, которые не раз ходили в Венецию, но слишком много молодых офицеров, которым из-за кадрового голода приходится занимать ответственные посты, они могут не справиться. Так что только при синхронизации ударов возможно провести десант и блокаду венецианско-французского флота.

— Думается мне, что при решительной виктории при Удине, Венеции не останется ничего иного, как пасть ниц, — сказал Суворов и стал завершать собрание.

Было семь часов утра, а уже на девять назначено наступление.

Но первым бой начал Шерер. Его генералы выстроили войска не так, как это уже начинал практиковать тот же генерал Бонапарт, а устаревшей линией. Республиканская пехота пошла на сближение сразу же после невнятной артиллерийской подготовки. Ядра били с некоторым недолётом или же в сторону, так они большого ущерба готовым вступить в бой егерям не принесли, тем более, что те уже находились в рассыпном строю.

Суворов, оценив первый ход своего визави, не стал отдавать