Книга Гиперион восхождение - Сим Симович

не начинка для гробов. Я — живой человек, состоящий из памяти, из воспоминаний, из эмоций. Я — это всё, что со мной произошло. И только тогда, когда я принял это, я снова почувствовал себя цельным, полным жизни.

Но почему на душе так пусто и холодно? Словно в грудь вставили кусок льда, и он постепенно распространяется по всем внутренним органам. Пальцы немели, но я все еще шел вперед, словно зомби, запрограммированный на движение только вперёд. В голове вертелись разные мысли, но они были тусклыми, безжизненными, как бледные отражения в замерзшем озере.

С одной стороны, я был одет совершенно не по погоде. И она не способна справиться с пронизывающим холодом, что шел с моря. Ветер пробирал до костей, словно хотел проникнуть внутрь и заморозить меня изнутри. Но это был не просто физический холод. Внутри меня было еще хуже. Внутренний огонь, который раньше грел меня, погас. Он угас от усталости, от бесконечных сражений, от груза ответственности.

И я понимал, что одежда — это не главное, пусть и важное. Она могла защитить меня от холода снаружи, но не от холода внутри. И этот холод был опаснее, ибо мог погасить во мне всё — надежду, веру, желание жить.

Я шел дальше, погруженный в свои мысли. Я чувствовал, как холод проникает все глубже, как он постепенно замораживает меня изнутри. Но я не мог остановиться. Я должен был идти вперед, хотя бы для того, чтобы не замерзнуть совсем. Ну и так было проще думать и одновременно с этим не думать о лишнем.

Холод пробирал меня насквозь, как невидимая змея, проползающая по жилам. Он не был ограничен только кожей, он проникал в самую глубину моей сущности, задевая не только тело, но и душу. Это холод отчаяния, холод безнадежности, холод бессмысленности. Он охватывал меня целиком, отнимая силы, туша волю к жизни. Каждый вдох казался холодным, каждая мысль — тусклой, каждое движение — медленным и тяжелым.

И я чувствовал, как он замораживает мои эмоции, оставляя только пустоту. Я не мог ни радоваться, ни грустить, ни страдать. Я был заморожен изнутри, превращен в бесчувственную ледяную скульптуру. Холод расползался по моему телу, словно чернила по бумаге. Он замораживал мои пальцы, делая их непослушными, он охватывал мои мышцы, делая их тяжелыми и неподвижными. Я чувствовал, как он проникает в мой костный мозг и просто разум, делая мои мысли медленными и тусклыми. В этом холоде не было ни утешения, ни надежды. Он будто неизбежная смерть, которая медленно, но верно приближается к тебе, отнимая понемногу все то, что делает тебя человеком.

И это ужасно. Ибо не столько смерть страшила, сколько потеря остатков себя. Да что есть эти остатки? Рефлексия, застрявшая в замкнутом круге, повторяющая одно и то же, как заедающая пластинка? Ностальгия, горькая и неумолимая, как ядовитый цветок, красотой своей манящий, но в отраве своей убивающий? Память о близких, что стирается с каждым годом, словно ластиком по бумаге, оставляя лишь бледные пятна?

Что остаётся в конечном итоге? Что способно согреть, когда тебе так холодно? Одиноко? И так грустно на сердце и пусто в душе? Даже кошки уже не скребут, а лишь что-то неприятно пованивает и разносит этот «душок» по всему организму, отравляя как тело, так и оставшиеся мысли.

Остановился на мосту, глядя на темные волны моря, что словно поглощали все окружающее, унося с собой и мои мысли. В их глубине я вижу свою жизнь, свою пустоту. Я ощущал, как холод забирается все глубже, охватывая меня целиком, словно гигантский моллюск, втянувший меня в свою раковину. Один в этом холодном мире, один в этой пустоте.

И вдруг из глубины моих мыслей всплыло воспоминание. Я вспомнил свою мать. Ее теплые руки, ее добрый взгляд, ее ласковый голос. Я вспомнил, как она всегда говорила: «Не бойся, мой дорогой. Все будет хорошо. Ты не один. Я всегда с тобой».

И в этом воспоминании я нашел тепло. Тепло, что согрело мою душу, тепло, что отогнало холод, тепло, что дало мне силы идти дальше. Я понял, что, хоть она и ушла, ее любовь осталась со мной. Она живет в моей памяти, она живет в моем сердце, она живет во мне. И это тепло — единственное, что может согреть меня в этом холодном мире. Это тепло — моя надежда, мой путеводитель, мой свет в темноте.

И неважно, что воспоминание такое блеклое и почти погасшее, будто свеча, угасающая в темноте. Кажется, что я сам все это придумал. И что это лишь фантазия, бегство от реальности. Но даже такая «сладкая» ложь будет приятной патокой, заполняющей трещины на моем сердце. И я жадно вцепился в эту иллюзию, как в спасательный круг, брошенный в бурное море. Она давала мне тепло. Надежду. Силу продолжать жить.

И я понял, что мы — это то, во что мы верим. Мы создаем свой мир из мыслей, из эмоций, из воспоминаний. И если мы верим в счастье, то оно будет с нами. Я улыбнулся. Да, возможно, это иллюзия, но она давала мне тепло. А что может быть важнее тепла в этом холодном мире? И я пошел дальше, уже не такой печальный и не такой уставший, как миг назад. В моей душе затеплился огонек, и он медленно, но верно распространялся, отгоняя холод и пустоту.

Я продолжал бродить по улочкам Данцига, наслаждаясь легким ветром и свежестью, идущей со стороны моря. Город был пуст, но в этой пустоте я чувствовал свободу, свободу от ожидания, свободу от тревоги, свободу от того, что меня мучило.

В этой свободе я почувствовал себя снова живым. Я ощутил, как тепло распространяется по моему телу, как оно растапливает весь лед сомнений, который сковал мою душу. Я остановился перед старым домом с темными окнами, словно пустые глазницы. Посмотрел на него и увидел в нем не пустоту, а историю. Я увидел всех тех людей, которые жили в нём. События, которые происходили в его стенах. Осознал глубинную суть. И я понял, что жизнь — это не только счастье, но и печаль, страх и такая всепожирающая боль. Но все это делает нас тем, кто мы есть. Все это — наша история, наша память, наша жизнь.

Выйдя на одну из центральных улочек Данцига, я словно вынырнул из глубины холодного моря на поверхность теплой жизни. Город встретил меня не тишиной, а шумом. Звуки смеха, беседы, шум машин