Книга Три ночи - Дебра Маллинз

Люсьен сгреб рубашку Данте и прижал его к двери.

– Не увиливай, Данте, Я знаю, что это написал ты. Теперь скажи мне зачем.

– Черт, ты что, совсем с ума сошел? – Данте вцепился в руку Люсьена.

– Говори. – Люсьен наклонился, так Что их лица оказались почти вплотную друг к другу. – Не провоцируй меня, Данте. Ты знаешь, чем это может кончиться.

– Хорошо, будь ты проклят! – Данте оперся спиной о дверь. – Я написал письмо. Я послал его Эвелин, как бы от тебя. Ты это хотел услышать?

Люсьен знал, что это писал Данте, и все же был потрясен, услышав его признание.

– Зачем? – выдохнул он.

– Я был в отчаянии. – Данте попытался улыбнуться, но в глазах его плескалась паника. – Черт возьми, Люс, ты же помнишь, как тогда обстояли дела. Ты вернулся из Корнуолла совсем другим. Эта девчонка оказывала на тебя какое-то влияние. Я решил, что она хочет получить деньги.

– Значит, ты хотел защитить меня? Как благородно, – съязвил Люсьен. – Ты лжешь, Данте.

У Данте выступил пот на лбу.

– Ладно, было еще кое-что.

– Выкладывай остальное. – Люсьен посмотрел в упор на человека, который считался его другом. – Только на этот раз правду.

– После возвращения из Торнсгейта ты отказывался посещать все мероприятия. Без тебя я тоже не мог делать этого. Но от них зависела моя жизнь.

– А, теперь я начинаю догадываться. – Люсьен отступил назад, позволив Данте глубоко вздохнуть. – Все из-за денег.

– Отчасти. Но я действительно хотел защитить тебя, Люсьен. Я знаю, как осторожен ты был в вопросах предотвращения беременности. Как мог я поверить заявлению этой девчонки из Корнуолла?

– Ты вышел за рамки тебе дозволенного и влез в мои личные дела.

– Но ведь все обернулось достаточно хорошо. Ты женился на ней.

Люсьен оттолкнул Данте от себя.

– Я на несколько лет опоздал с женитьбой на девушке, из-за чего моя дочь считается незаконнорожденной.

– Она же девочка. Дашь за нее хорошее приданое, и ее жениху не будет дела до того, родилась ли она до или после свадьбы.

– Не в этом дело. – Удрученный тем, что ему довелось узнать, Люсьен отвернулся. – Ты вмешался в то, во что не имел права вмешиваться. Из-за тебя моя дочь носит наше с тобой клеймо незаконнорожденных.

– Черт побери, Люсьен, не думаешь же ты, что я мучился из-за этого? – Данте подошел и схватил Люсьена за руку. – Я послал это письмо в тот вечер, когда на нас напали разбойники. Когда ты пропал. Неужели ты думаешь, я страдал все те пять лет из-за беременной девчонки?

– Сгущаешь краски, да? – Люсьен стряхнул руку Данте. – То, что ты сделал, отвратительно даже по твоим меркам.

– Мы много лет были друзьями. Неужели ты не простишь другу одной ошибки?

– За эти годы я прощал тебе многое, Данте. Не знаю, смогу ли я простить тебя на этот раз. – Люсьен прошел мимо него и открыл дверь. – К тому же меня очень заинтересовало время, которое ты выбрал для отправки письма. Если я когда-нибудь докопаюсь, что ты имел какое-то отношение к моему похищению...

– Ты с ума сошел? На меня ведь тоже напали той ночью.

Люсьен смерил его холодным взглядом.

– Если я узнаю, что ты замешан в этом, мой друг, то в какой бы дыре ты ни спрятался, какие бы ни приносил извинения, тебе ничто не поможет. Я убью тебя.

Он покинул квартиру Данте, громко хлопнув дверью.

– Мама, твой чай не слишком горячий?

Эвелин отбросила мысли о беспокоившем ее визите герцогини и поднесла ко рту крошечную чайную чашечку с несуществующим чаем.

– Все замечательно, моя дорогая.

– А как ваш чай, леди Роза? – обратилась Хлоя к одной из своих кукол, сидевшей рядом с ней на стульчике у маленького столика.

Эвелин с умилением наблюдала за дочерью, ее сердце таяло от любви. Хлоя быстро освоилась с новой обстановкой. У нее была гувернантка, мисс Эджертон, у которой сегодня был выходной. Мисс Эджертон была незамужней, происходила из старинного и уважаемого, но обедневшего рода, она была прекрасно воспитана и образована и отличалась веселым нравом. Хлоя уже начала копировать некоторые из приятных манер своей наставницы.

Эвелин устраивало то, что мисс Эджертон раз в неделю брала выходной, поскольку это позволяло ей проводить этот день с Хлоей, как это и было раньше, пока в их жизнь не вторгся Люсьен. Сейчас, наблюдая за Хлоей, Эвелин не жалела о сделанном ею выборе, хотя иногда поведение отца Хлои причиняло ей боль.

Внимание Эвелин привлекло движение в дверях детской, и, взглянув туда, она увидела Люсьена. Он смотрел на Хлою, и выражение его лица тронуло Эвелин до глубины души. Оно выражало изумление, недоуменную гордость, обожание. Почему он стоит в дверях? Почему не входит?

Люсьен повернулся, намереваясь уйти, и их взгляды встретились. Это задержало его. В его глазах пряталось ощущение полного одиночества. Они взывали к ней. Хлоя тоже почувствовала чье-то присутствие и посмотрела на отца.

– Папа! – Девочка вскочила из-за стола и бросилась к отцу. Схватив его за руку, она втащила его в комнату. – Папа, идем, попей с нами чаю.

Лицо Люсьена выражало неуверенность.

– Не хотел вам мешать.

– Ты не помешаешь, – заверила его Эвелин, тронутая его нерешительностью. – Думаю, у леди Розы поменялись планы.

– У тебя другие планы, – сказала Хлоя своей кукле и сняла ее со стула. – Садись сюда, папа.

Люсьен скептически посмотрел на детский стульчик.

– Пожалуй, я лучше постою, Хлоя. Иначе я его разломаю.

Хлоя, выпятив розовые губки, перевела взгляд с отца на стульчик. Затем она одобрительно кивнула и налила воображаемый чай в чашечку.

– Вот твой чай, папа.

Люсьен принял маленькую фарфоровую чашечку из рук дочери, в его большой мускулистой руке она казалась совсем крохотной.

– Спасибо, Хлоя. – Он посмотрел на Эвелин, которая делала вид, будто отпивает из своей чашки, и сделал то же самое. – Какой вкусный.

– Попробуй эти пирожные, папа. – Хлоя протянула ему тарелочку. – Их приготовил кондитер.

Удивленный видом пустой тарелки, Люсьен растерялся.

– Ты должен сделать вид, что берешь пирожное, – шепнула ему Эвелин.

– А-а. – Ситуация прояснилась, и Люсьен взял с тарелочки воображаемое пирожное. – Огромное спасибо, Хлоя. Это мое любимое.

Хлоя с довольной улыбкой предложила тарелку еще одной своей кукле, сидевшей на стульчике по другую сторону стола.

Эвелин наклонилась к Люсьену и шепотом спросила: