Книга Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 4 - Семён Афанасьев

в гости заскочила, парой слов о жизни перемолвиться. Ты в курсе, что пришлые завтра будут пытаться в операционное управление корпорацией влезть?

— Э-э-э.

— И что это во многом благодаря твоим «успешным» договорнякам со старшим Уэки?

— Э-э-э.

— А ещё ты эмиссию со своими старыми пердунами как нельзя вовремя замутил: Мацусита вдобавок к пакету инженера выкупили выброшенный тобой на рынок свежак — и сейчас надувают шарики, — она наклонила голову к плечу. — Прикидывая, как завтра начнут подгребать под себя то, что мы, недальновидные идиоты выпустили из рук. По собственной воле, точнее, тупости.

— Как ты со мной разговариваешь? — твёрдо и строго рявкнул в момент преобразившейся дед.

— О, права Моэко-тян, — кивнула внучка. — Во-первых, я со всеми так разговариваю — всегда говорю, что думаю. Во-вторых, ты собираешься и начинаешь шевелить мозгами только в конфликтной ситуации, если дело ближе к вечеру, поскольку возраст. Поговорим нормально?

— Слезь с моего стола.

Хину спрыгнула на пол и переместилась на стул для посетителей.

— Это моя корпорация, моя компания. Что хочу — то и делаю. — Хьюга-старший смотрел жёстко, говорил чётко. — Зачем приехала? Почему предварительно не позвонила?

— Хотела сказать родному деду, что единственный раз в жизни без него могу не справиться. Что всегда всё делала с полной отдачей: училась, тренировалась за сборную, росла в регулярном менеджменте. Увы, компания создана до моего рождения и сейчас настал момент, когда из-за погрешности основателя в воздухе подвисли перспективы моей личной акционерной доли.

— Всё сказала?

— Нет. Деньги и акции — чепуха, на них я бы плюнула. Но как неплохой менеджер своего департамента я несколько лет труда вложила в, м-м-м, ну пусть будет парк растений, фигурально. Который завтра пришлые новички начнут корчевать под корень — просто потому, что могут.

— Почему ты так уверена? Может быть, там нормальные люди?

— Перехват информации. Как говорят в спецслужбах, оперативные данные моих источников.

— Хм.

Какое-то время родственники помолчали.

— Я не буду вступать ни в какие альянсы с лагерем Хаяси. Категорически запрещаю это делать и тебе, хотя ты и пытаешься навести свои мосты.

— Ещё что? — от лица внучки моментально дохнуло холодом.

— В смысле?

— Ну, какие ещё ценные указания ты додумаешься выдавать взрослому человеку, от тебя по большому счёту не зависящему? Когда тот приехал в последний раз попытаться найти общий язык?

— Всё, что у тебя есть, создал я! — старик сорвался на крик без перехода, без предупреждения. — Это я дал нашей семье ту роскошь, в которой вы все купаетесь! Это благодаря мне!..

— Выдохни, — спокойно перебила Хину. — И говори, пожалуйста, тише: я отлично тебя слышу.

Сбитый с мысли дед несколько раз открыл и возмущённо закрыл рот.

— Или не говори, — вздохнула она. — Диагноз ясен. Ладно, я хотя бы попыталась.

— НЕ СМЕЙ МЕНЯ ПЕРЕБИВАТЬ!!!

— Громче.

—???!!!

— Говори громче, а то в коридоре не все слышат. — Пловчиха скептически ухмыльнулась и, придав лицу максимально доброжелательное выражение, наклонила голову к плечу.

— Да как ты смеешь! — хозяин кабинета вскочил из-за стола.

— Должны ж и у меня быть в этой жизни какие-нибудь если не развлечения, то хотя бы способы самовыражения, — равнодушно пожала плечами внучка.

Дед пролетел половину кабинета на удивление резво для своего возраста и замахнулся с выпученными от гнева глазами.

— Вот это тебя покрутило, — пробормотала Хьюга-младшая, после чего подставила локоть под старческую руку.

Хироя ойкнул, неприятно ударившись о неожиданно твёрдую часть чужого тела.

— А вообще какого чёрта. — Хину перетекла в вертикальное положение и в следующую секунду хозяин кабинета с изумлением обнаружил свою шею в чужом локтевом захвате.

— Ты!.. — шею сжали сильнее, так, что Хироя вынужден был против воли семенить куда-то, унизительно скорчившись в три погибели, поскольку чужие мышцы оказались сильнее и он банально не смог воспротивиться.

— Когда-то я была маленькой девочкой и училась в школе. — Эта стерва, даром что родная кровь, доволокла его до рабочего стола и самым унизительным образом бросила лицом вниз.

— Ты!.. — он попытался подняться, но чья-то ладонь, упёршаяся в затылок, как будто без труда вмазала его щеку в столешницу.

— Классе в пятом я с удивлением узнала, что телесные наказания из всего класса есть только у меня, — продолжила на удивление здоровая верзила, даром что в юбке (фигурально). — И систематически бьют дома только меня, не будем уточнять, кто именно.

— И правильно делал! — вырвалось у патриарха на автомате. — Видимо, мало!

— Потом я узнала, что и маму мою ты доводил не хуже, на каком-то этапе она банально сломалась.

За спиной что-то зашуршало.

— У меня тогда появилась мечта, которую я наконец могу исполнить, — равнодушным тоном ледяного истукана закончила пояснять непонятное родная кровь младшего поколения.

— А-А-А! — в следующую секунду Хироя затрепыхался, поверить в происходящее было немыслимо.

Это же бамбуковая указка с его стола! Она же хлещет его, как малолетнего за огрехи!

— Помнишь, я спросила у тебя, а кто накажет тебя? Поскольку ты тоже ошибаешься и бываешь неправ, но никогда в этом не признаешься?

— НЕТ! А-А-А! НЕТ, НЕ ПОМНЮ!

— Зато я очень хорошо помню.

— А-А-А!

— Запоминай, нехороший Хироя. Травить насмерть вчерашних друзей нехорошо.

Бах. Бах. Бах.

— А-А-А!

— Превращать в ад жизнь всех вокруг себя — эгоистично. И рискованно: можешь сдохнуть в канаве один, всеми брошенный и забытый. Никому не нужный.

Бах. Бах. Бах.

— А-А-А!

— Жить так, что самые близкие не могут на тебя рассчитывать — нехорошо.

Бах. Бах. Бах.

— А-А-А!

И ещё минуты три подобного унижения, боли и старческих слёз.

— Знаешь, если бы не ты, я бы никогда не пошла в национальную сборную. А благодаря тебе даже смогла там кое-чего добиться — чтобы на всех каникулах и сборах с тобой поменьше видеться.

— Ты поплатишься! — по лицу выпрямившегося старика потекли злые слёзы. — Я тебе устрою!.. Тебе это так не пройдёт!..

— Жившего первую половину жизни в аду сложно напугать новыми демонами. — Молодая стерва, лишь по недомыслию богов оказавшаяся родной внучкой, напоследок как прутик переломила об колено на две половинки его талисман и реликвию — старую бамбуковую указку, оставшуюся ещё от прадеда.