Книга Девочка без имени. Исследование психотравм для специалистов и переживших - Ирина Владимировна Исаева

физические потребности, уважительное отношение к телу. Подходят упражнения перед зеркалом, когда можно заново познакомиться в безопасной обстановке со своим телом и обрести уверенность в себе и своем теле.

• Важно научиться замечать и освобождаться от флешбэков. Для этого составляются списки триггеров, на которые реагирует тело:

– запахи (алкоголь, пот, сигареты),

– места (спальная, кровать, ванная, подвал),

– звуки (стоны, громкое дыхание, ласковые слова),

– определенное время дня или жесты, картины или фотографии с обнаженными телами.

Одна моя клиентка не могла переходить дорогу в подземном переходе, потому что запах в тоннеле напоминал запах, который она чувствовала во время сексуального насилия, и вызывал приступ паники, отчего ей приходилось бежать. Она никак не могла объяснить свое поведение себе и людям, которые находились в тот момент рядом, пока мы не вышли на эти вытесненные воспоминания.

В главе про гнев вы познакомились с его проявлениями. Теперь хочу обратить ваше внимание на то, что жертвы инцеста особенно избегают выражать гнев и ярость, потому что чувствуют себя виноватыми и думают, что должны защищать преступника, так как считают, что те, на кого они сердятся, их разлюбят. Я была абсолютно уверена в том, что папа меня любит, несмотря на все, что он делал. Тогда я не знала, что такое здоровая отцовская любовь, и его способ «общения» со мной принимала за любовь. Работа по возвращению чувства гнева заняла у меня несколько лет. Форсирование выражения гнева у жертвы инцеста может привести к ретравматизации, а не высвобождению энергии агрессии.

Меня часто спрашивают, можно ли простить преступника за изнасилование, унижение, эксплуатацию, за предательство своего ребенка? В главе 16 я описывала технику прощения, которую предлагаю своим клиентам. Сейчас же остановлюсь на некоторых особенностях в связи с темой инцеста. Главная особенность заключается в том, что призывы родственников, друзей или терапевта к примирению, к неправильной интерпретации отношений между преступником и жертвой инцеста может блокировать терапевтический процесс. Помните главу про фрустрацию и депривацию? Я ушла от своего терапевта сразу после его интервенции про любовь отца ко мне.

В словарях слово «прощение» объясняется следующим образом: прощение – это отказ от личной обиды, недобрых чувств к виновному, а также отказ от мести или требований расплаты и компенсации за понесенные убытки и страдания.

Преждевременное предложение простить преступника лишает жертву права на гнев и погружает в еще большую вину и стыд.

Сколько времени понадобится психике, чтобы избавиться от желания отомстить, поменять отношение к преступнику, научиться защищать свои границы? На этот вопрос сложно ответить, потому что преступники не раскаиваются, и оправдать его действия тяжелым детством или найти хоть какое-то оправдание невозможно. Действиям преступника нет оправдания, понять их и принять такими, какие они есть, еще сложнее, а делать вид, что ничего страшного не произошло, помогает только избежать на какой-то период переживания горя и является формой отрицания случившегося факта. Только через проживание гнева, через возмущение действиями всех участников, причастных к трагическим событиям, через оплакивание своего детства, через признание этого факта как преступления возможно когда-нибудь откроется путь к прощению.

У меня это произошло внезапно, через двадцать лет терапии, когда я проснулась утром и вдруг поняла, что я отпустила отца от себя. И для меня это отпускание стало как признание, что я его простила. Хотя сейчас, когда пишу эти строки, внутри меня снова поднимается гнев. Как взрослый человек я понимаю и вижу, что прошлое уже не влияет на мое настоящее, как раньше, но отголоски еще слышны в моей душе. Помните, что решение простить или не простить, принимает только жертва инцеста и только тогда, когда она внутренне готова это сделать.

Как же можно назвать травму, которую проживает жертва инцеста? Урсула Виртц называет это утратой ребенка, которым женщина (мужчина) когда-то была (был), а также утратой образа ребенка, которым могла (мог) бы быть. Часто в работе с клиентами мы касаемся темы смерти, умирания, воскрешения. Это помогает возвратить жертвам права на переживание чувств печали, злости, встречу с внутренним ребенком, разрешение оплакивать то, что случилось, и то, что не случилось. Поэтому горевание занимает центральное место в терапии. Задача процесса – помочь человеку справиться с чувством вины и отказаться от роли жертвы, признать реальность и осознать те потери, которые случились в его жизни. «Умри как несчастная жертва и возродись счастливой женщиной!» – то, к чему я приглашаю своих клиентов. Путь, который я прошла сама, вселяет в них веру, что у них тоже может получиться.

Процесс исцеления жертв инцеста проходит через проживание травмы понимания. Когда в ходе терапии они осознают, что в детстве подвергались сексуальному насилию, это ошеломляет, потому что чаще всего события стойко вытеснены из памяти. На фазе шока воспоминания кажутся вымышленными, правда отрицается даже тогда, когда есть неоспоримые доказательства.

Оцепенение и «замороженность» помогают справиться с шоком и выйти на следующую фазу переживаний – ярость и гнев. И здесь важно поддержать право жертвы на ненависть, на выражение злости. Часто приходится слышать, что им кажется, что они сходят с ума, находят себя в «подвешенном» состоянии, боятся, что сила их гнева разнесет на части людей, которые находятся рядом, потому что они утратят самоконтроль. Эмоциональная поддержка и поощрение, что они справятся, помогает клиентам на этом этапе остаться в терапии и пережить следующую фазу – фазу торга, когда защитные механизмы начинают искать оправдание случившемуся и преступнику. Начинают звучать предложения «Да, но…» На этой фазе мы с клиентами выходим на реверсивное движение: клиент делает шаг вперед из травмы, потом опять возвращается в нее. Его как будто затягивает в воронку. Иногда несколько раз приходится опускаться на самое «дно» этой воронки травмы, чтобы оттолкнуться от дна, всплыть на поверхность, отдышаться, осмотреться, сориентироваться, пережить состояние безопасности рядом с терапевтом и опять нырнуть в самое ядро травмы. И так несколько раз, даже несколько лет иногда, пока клиент не научится удерживаться на краю воронки и не нырять в нее.

Этот этап хорошо описан в метафорическом стихотворении Хосе Хорхе Букая, аргентинского психотерапевта и писателя, в книге «Истории для размышлений»:

Я встаю утром. Выхожу из дома. В асфальте отрытый люк. Я его вижу и падаю туда.

На следующий день я выхожу из дома, забываю, что в асфальте – открытый люк, и снова туда падаю.

На третий день я выхожу из дома и пытаюсь вспомнить, что в асфальте – открытый люк. Однако я об этом вспоминаю и снова падаю.

На четвертый день