Книга Когната - Алексей Борисович Сальников

драконов. От тех драконов ничего не осталось, хотя драконы ведут линии наследования оттуда, но это больше красивые легенды, чем правда. Мы тех драконов уничтожили, а вас, обезьян, пока так и не сумели. Зима вас спасает?

— Люди теплые есть, — подтвердила Когната, прохаживаясь.

— Ты острием по камню не стучи, — посоветовала Секунда. — Ты саблю испортишь.

— А это саблей не является, — возразила Когната. — Это, как у Константина, трость есть.

— Убирайтесь с глаз моих, — приказала Секунда. — Что-то мне сегодня раньше обычного посетители надоели.

— У меня куча времени образовалась, — неожиданно для себя заявил Константин, аккуратно приподнимаемый рыцарем за локоть. — Если никто не против, я могу еще заглянуть, поболтаем, колкостями обменяемся.

— Я этому не воспротивлюсь! — весело сказала Когната и вопросительно посмотрела на мать.

— Я тоже, — кивнула Секунда, — но ведь это ты сейчас говоришь. А потом ты спрыгнешь.

— С чего бы? — не понял Константин.

— Если ты думаешь, что это тебя спасет, когда Фумус вернется, то зря надеешься.

— А я и не надеюсь, — отвечал Константин. — Это ты надеешься, что он вернется. Ну и надейся дальше, кто ж тебе мешает?

— У тебя никого нет, — поняла она, когда Константина уже почти вывели.

Рыцарь, почувствовав, что Константин желает ответить, остановился.

— У меня много кто есть, — сказал Константин. — До такой степени много, что одним знакомым драконом больше — ничего страшного.

Она усмехнулась:

— А зачем?

Константин пожал плечами, он и сам не понимал, к чему дал такое обещание. Ему было ее жаль, хотя милосердия Секунда мало заслуживала. С другой стороны, она не скрывала своих взглядов, хотя могла и притвориться жертвой обстоятельств. Их объединяло то, что они оба оказались оруженосцами, а их среди людей имелось не так уж и много, так что Константин испытывал что-то вроде родственного чувства, хотя и осознавал, в какой мере оно ошибочно.

— Моя мама плохим драконом является? — осторожно спросила его Когната, пока они двигались от комнаты, поделенной на две половины, до широкого автомобиля.

— Она для тебя плохой не является, а для всех остальных ужасный дракон есть, — кивнул Константин. — Даже чудовищный.

— И что я делать должна?

— А это на болезнь похоже, — попробовал объяснить Константин. — Вот я хромаю, а у тебя мама злодейская есть. Это, что я всех остальных хромыми сделать должен, вовсе не значит. А твоя хромота даже не заметна.

— Но заметна… — правильно поняла Когната и потрогала иероглифы на платье. — Твоя хромота тебе трость дала, и ты смог пистолет отбить. А что у меня появилось?

— У тебя благодаря маме жизнь появилась, — банально ответил Константин. — Это такая трость, которой можно столько пистолетов отбить, что и не сосчитаешь.

— И, как мама, в заточение угодить можно, — подсказала Когната.

— Тут уж от тебя зависит.

— Да, — кивнула Когната.

Привезли Константина не в гостиницу, не в кафе, а куда-то ближе к окраине мегаполиса — к небольшому дому с обширным садом вокруг, где по кустам паслись красно-белые рыцари, и он понял, что это дело рук Волитары. На пространстве между фонтаном и кустами акации, подстриженной в кубы, пинали мяч два мальчика, в одном из которых Константин опознал Антона. «Кривоногая обезьяна!» «Слепая каракатица!» — доносились крики.

Когнату высадили еще где-то в городе, так что, вынутый из машины, Константин пожал руки, ему почтительно вернули тросточку и окружили очередными рыцарями. «Почему в городе нельзя было остаться», — с досадой подумал Константин.

Его провели в дом, где уже находилась Волитара.

—Ты не переживай, — предупредила она. — Я тебя утомлять не собираюсь, я после ужина удалюсь. Как встреча прошла?

Константин только махнул рукой:

— Давай потом. Когнату жаль.

— Лишь бы ей затем всех нас жалко было, — улыбнулась Волитара.

— Боишься, что она твоей невесткой станет, когда подрастет?.. Это не твой там с Антоном в футбол играет?

— А… не-е-ет, это не так есть! — почему-то засмущалась и вроде бы немного испугалась Волитара. — Это племянник моего дорогого мужа сюда нами отправлен. Мы сюда и учителей пригласили. Тут и стрельбище имеется. И это место от лишнего шума достаточно удалено. А если ваши дети еще к нам попадут, мы их сюда отправлять будем.

— А я тут зачем тогда?

— Ты, чтобы вероятность импринтинга понизить, здесь находишься, — терпеливо пояснила Волитара.

— А ты уверена, что при виде моей мрачной рожи эта вероятность не повысится?

— Это уж от твоих поступков зависит, — Волитара хитро блеснула глазами. — Ты постарайся. Не мне, если что-то не так пойдет, отчеты на человеческую сторону слать придется.

— Главное, эти ваши экскурсионные полеты убрать из программы проживания, — заключил Константин. — На полетах-то я как раз чуть и не сломался.

…За ужином драконы, а их находилось в столовой штук десять, не скрывали своего любопытства при виде того, как Константин и Антон едят овсянку. Разве что Волитара, сидевшая по правую руку от Константина, и бровью не повела. Племянник Волитариного мужа тоже выпросил себе тарелку и с недоумением съел. Антон настолько освоился с драконами, почти подружился с Волитарой и до такой степени не проникся столовым этикетом, что болтал с мальчиком-драконом (а того воспитатель, который к нему прилагался, слегка осаживал и не давал развернуться, как Антону). На шутки Волитары, которую никто осадить не мог, Антон отвечал громким смехом.

— Мне осталось пять месяцев и двадцать три дня здесь быть, — сказал Антон между делом. — А когда я домой вернусь, что я буду делать? Я в Зеркало смогу сбежать и путешествовать?

— Тебя тут не за этим держат, — объяснил Константин. — Ты вырастешь, а потом других детей через Зеркало будешь водить, если захочешь.

Константин подумал и прибавил:

— Да и, наверное, если и не захочешь, а все равно будешь.

— Или захочу и не буду, или не захочу и не буду, — предположил Антон.

Константин с сомнением покачал головой:

— Мой опыт подсказывает, что скорее два первых варианта.

— А мне еще пообещали, что фехтовать и стрелять здесь научат, — похвастался Антон. — Это ведь правда?

— Это, возможно, и правда, но я тебя научу тому, что тебе понадобится большую часть