Книга Время великих реформ. Золотой век российского государства и права - Павел Владимирович Крашенинников

из них исключения по мотивам отсутствия средств к пропитанию во время сессии. Это предложение было принято уже после отставки Набокова с поста министра юстиции. Тем не менее 12 июня 1884 г. был принят закон, по которому число отводимых присяжных было ограничено шестью, по трое для каждой стороны. Считается, что этот закон на время прекратил натиск на суд присяжных со стороны реакционеров.

Кроме того, нередки были случаи недобросовестного исполнения своих обязанностей и судьями. Этому способствовала как низкая квалификация некоторых из них, так и привходящие жизненные обстоятельства, например их долги, нарушение судьями общепринятых норм морали, корыстный интерес в исходе того или иного дела. Поэтому 20 мая 1885 г. Набоковым был внесен закон, позволявший отстранять от должности судей по перечисленным выше основаниям. Некоторые увидели в этом покушение на принцип несменяемости судей, однако на самом деле это была своеобразная прививка против все усиливавшихся в то время попыток отменить принцип несменяемости судей вообще и поставить их в полную зависимость от административной машины. Этим компромиссом «было куплено сохранение начала несменяемости в его точно определенном очертании»[339].

Современники, оценивая деятельность Дмитрия Николаевича по сохранению достижений судебной реформы на посту министра юстиции и генерал-прокурора, отмечали, что «он действовал как капитан корабля во время сильной бури – выбросил за борт часть груза, чтобы спасти остальное»[340].

С 1882 г. Набоков председательствовал в Особом комитете для составления проекта Гражданского уложения, а в 1884 г. совместно с Э. В. Фришем, тогда главноуправляющим кодификационным отделом при Государственном совете, руководил работой Комитета по пересмотру действующих уголовных законов и разработке нового Уголовного уложения. Однако сколько-нибудь заметного продвижения на пути развития материального законодательства добиться не удалось, а усовершенствование одной только процедуры отправления правосудия не могло решить всех назревших проблем.

Рано или поздно константиновское прошлое и упорное сопротивление контрреформам ретроградов не могли не сказаться на карьере Набокова. 6 ноября 1885 г. Дмитрий Николаевич был освобожден от должности министра юстиции. Александр III предложил ему на выбор либо графский титул, либо денежное вознаграждение. Набоков выбрал второе. После отставки он сохранил пост статс-секретаря императора, а также оставался членом Государственного совета и сенатором. Его заслуги были отмечены многими наградами Российской империи, в том числе орденом Св. Андрея Первозванного.

Годы и многочисленные недуги взяли свое, и 15 марта 1904 г. Дмитрий Николаевич Набоков скончался. Похоронен на Никольском кладбище Свято-Троицкой Александро-Невской лавры г. Санкт-Петербурга[341].

Своеобразной эпитафией непростой службе Д. Н. Набокова по праву могут служить слова Анатолия Фёдоровича Кони: «Что же, однако, сделал Набоков? – спросят нас, быть может. – Где следы его созидательной работы, где его победы и завоевания в области судебного устройства? – На это можно ответить указанием, что не только в военном деле, но и в гражданской, мирной с виду, деятельности бывают времена, когда нечего думать о завоеваниях и покорениях. Если ожесточенный неприятель силен числом, разнородным оружием и средствами разрушения, то приходится иногда переживать долгую и трудную осаду, замыкаясь в тесные окопы, сплотившись около цитадели и не растрачивая сил на бесполезные и даже пагубные для осажденных вылазки. Такую осаду пришлось выдержать Набокову за время его министерства, и, уходя со своего поста, он имел право сказать, что отсиживался стойко и с терпеливым достоинством, не пожертвовав ничем существенным, оберегая честь и спокойствие воинства, во главе которого он был поставлен. Будущий историк русского судебного дела увидит яснее, чем современники, как трудна была задача, выпавшая на долю третьего „министра по Судебным уставам“, сколько тяжелых нравственных испытаний должен он был пережить – и воздаст ему справедливое»[342].

Роль Дмитрия Николаевича Набокова как соучастника судебной реформы, охранителя правовых норм в социальном пространстве страны трудно переоценить. Говоря о Дмитрии Николаевиче, нельзя не вспомнить и о его сыне Владимире Дмитриевиче Набокове, тоже блестящем юристе и политике рубежа XIX–XX вв., а также внуке Владимире Владимировиче Набокове, великом русском и американском писателе.

11

Заключение к главе 3

Правление императора Александра II Николаевича довольно трудно представить в каком-то одном свете.

Современная история освещает в основном реформаторскую деятельность государя. Кроме крестьянской, земской, городской и судебной реформ, о которых мы рассказали, были осуществлены:

– реформа образования, когда было разрешено создание частных учебных заведений, созданы классические гимназии и реальные училища, а также средние и высшие учебные заведения для женщин, университетам предоставлена автономия (лидер реформы – А. В. Головнин, министр народного просвещения в период 1861–1866 гг.);

– военная реформа, заключавшаяся во введении всесословной воинской повинности и перевооружении армии (лидер реформы – военный министр Д. А. Милютин в период 1861–1981 гг.);

– финансовая реформа 1860–1864 гг., заключавшаяся в учреждении Государственного банка, передаче всех полномочий по распоряжению бюджетом в Министерство финансов, отмене откупов на косвенные налоги, замене подушной подати с мещан на налог на недвижимость, создании счетных палат во всех губерниях для контроля расходования бюджетных средств (идеолог – государственный контролер В. А. Татаринов, лидер – министр финансов М. Х. Рейтерн в период 1862–1878 гг.).

Все эти реформы были спроектированы силами либеральной части ответственной бюрократии в условиях постоянной борьбы с консервативной партией, которая впоследствии занималась их реализацией, и потому они получились весьма половинчатыми.

Тем не менее крестьяне стали полноправными подданными, суд – независимым, а судопроизводство перестало быть инквизиционным и стало состязательным: решение выносилось не только на основании бумаг, но прежде всего на основе выступления сторон – обвинения и защиты.

Политически активная часть общества рукоплескала реформам, а, казалось бы, главный бенефициар – крестьяне – восприняли их «спокойно, хладнокровно, как принимается массою всякая мера, исходящая сверху и не касающаяся ближайших интересов – Бога и хлеба. Интеллигенция по недостатку внимания, изучения умоначертания низшего класса изумлялась этому равнодушию, приписывала его или великим качествам народа, или его недопониманию, кипятилась своим собственным жаром, подзадоривая себя опьяняющим словом „свобода“; а мужичок оставался спокойным, не обращая внимания на происходившее около него беснование…Простого человека свободою опьянить нельзя, ему надобно показать осязательно, что выгоднее, но этого вдруг показать было нельзя… Скажите простому человеку: „Ты свободен“, и он станет в тупик; что он будет такой же, как его барин, – это он поймет, но сейчас спросит: „А имение-то как же? Пополам или все мне?“…ему нет дела до барина… ему нужно только обеспечить себя насчет ближайших земельных отношений»[343].

Крестьяне были уверены, что хороший царь дал им и свободу, и землю, а плохие помещики их обманули.

Резко выросло количество крестьянских волнений. Но, выступая перед крестьянскими старостами спустя полгода после подписания Манифеста об освобождении, Александр II заявил без обиняков: «Ко мне доходят слухи, что вы