Книга Соправитель - Влад Тарханов

встречался со своим старшим братцем, который закусил удила и требовал немедленной и безоговорочной коронации. Парадоксальность ситуации заключалось в том, что князь Бимбо видел в императорском венце не цель, а скорее всего, средство обрести свободу выбора и немедленно же его лишиться путём скоропостижного бракосочетания. При этом он напрочь забыл одно маленькое, но весьма весомое обстоятельство, что очень часто корону снимают вместе с головою. В принципе, это его выбор и можно было бы, руководствуясь мудрым советом Конфуция занять позицию на берегу реки и спокойно ожидать того момента, когда по ней проплывёт труп твоего врага. Например, не совать свой нос в организацию празднеств и гуляния для простого люда, кои традиционно планируют провести и, как вы думаете, где? На Ходынском поле, название которого у каждого образованного человека вызывает однозначную ассоциацию с трагедией и морем трупов. В конце века XX, который остался в прошлом, тьфу ты, не в прошлом, а будущем, но в прошлой жизни, блин, запутался… Ладно, будучи в ипостаси академика, накопившего не только букет болячек, но и массу полезных связей, я наладил взаимовыгодные контакты с работниками Ленинки (библиотека имени Ленина) и еще нескольких книжных хранилищ и архивов.

Все эти большие и малые храмы знаний имели открытые и закрытые фонды, содержимое которых начали оцифровывать. Узнав об открывающихся передо мной возможностями, я ощутил себя козлом, которого допустили в огород. Господи, сколько же я тогда перетаскал коробок конфет и пачек дискет, с приложенным списком своих хотелок с указанием вариантов приоритета, которые варьировались в интервале: сейчас, немедленно и в первую очередь. Кстати, сами эти гибкие магнитные диски я предусмотрительно помещал в металлический футляр, дабы сберечь записанную информацию во время поездок в метро. Так о чём это я? Да, об интересной публикации. В числе сотен статей и диссертаций, мне скопировали и работу Владимира Ивановича фон Штейна «Ходынская трагедия 1896 года». И вот, распечатав её текст, я вооружился красно-синим карандашом и приступил к чтению. Уже на второй или третьей странице, я сломал грифель, подчёркивая предложения и целые абзацы, в которых шло описание Ходынского поля, которое более напоминала лунный пейзаж, или танкодром, чем место, предназначенное для сбора сотен тысяч людей. Дочитав до конца эту статью, написанную в строгом и чётком научном стиле, который не умалял, а напротив обострял трагизм этого события, я понял глубокий смысл фразы, которую не без основания приписывают И. В. Сталину: «У каждой ошибки есть имя и фамилия». Но, к сожалению, в излишне демократической и беззубой Российской Империи времён правления Николая II, за смерть тысяч невинных людей был наказан лишь полковник Власовский, имеющий несчастье быть назначенным исполнять должность московского обер-полицмейстера. Да и то, целью этой экзекуции было спасение великокняжеской задницы, пардон репутации генерал-губернатора Москвы Сергея Александровича Романова.

И вот теперь вся эта трагедия имеет все шансы произойти на семь лет раньше. И я, мог бы, пожалуй, использовать её для повышения своего имиджа не только в глазах простого люда, а той прослойки общества, коя именовала себя интеллигенцией и претендовала, часто незаслуженно, на наименование «соль земли русской». А для этого нужно всего лишь оказаться в нужное время на нужном месте с командой из нескольких сотен морячков и публично явить чудеса героизма при спасении пострадавших в давке людей. А если добавить к этому многочисленные фотографии, на которых «его императорское высочество Великий Князь Александр Михайлович выносит в безопасное место на руках ребёнка (варианты: девушку, старика и пр.), то вполне можно ожидать вопль народа, а он же глас Божий: 'Виват Император Александр III». Однако, новый закон о престолонаследовании, вводящий в Российской Империи институт соправления лишил меня такой возможности. А кроме того, как можно потом жить, помня о том, что мог, но даже не попытался спасти от ужасной смерти тысячи своих соотечественников.

Да-с, хитромудрую комбинацию мы разработали с моим покойным учеником. Никак не могу смирится с его смертью. Оба моих «Я» упорно не желают в сие верить, да и масса мелких на первый взгляд деталей, сложенных в единый пазл, вызывают серьёзные сомнения и прямо-таки шепчут в оба моих уха: «железная маска, железная маска, железная маска ». А когда этот шепот подтвердились донесением преданного человека, что хладный труп в императорской усыпальнице принадлежит кому угодно, только не императору Михаилу Николаевичу, то возникают вопросы, на которые ответа пока что нет. Никогда не считал себя чрезмерно верующим человеком, но сейчас стал усердно молится, прося помощи от Всевышнего и ответ пришел. Не знаю, был ли это мираж, иллюзия, созданная перегруженным мозгом, или знак свыше, но внезапно, когда я был один, в своей комнате, дверь которой лично запер на ключ, со стола упал небольшой фотопортрет отца. Когда я его поднял, то на краткий миг он изменился. Это было по-прежнему изображение Михаила Николаевича, но иное. Отец, лишенный бороды, облачённый не в мундир, а в какой-то простонародный костюм, стоял по колено в снегу, а рядом высилась деревянная башенка маяка. Не веря своим глазам, я подбежал к окну, поближе к свету, но увы, фотография вновь изменилась и приняла первоначальный вид.

Ночью, был вещий сон. Отец Иоанн Кронштадтский, покинувший Санкт-Петербург и ушедший на север, стоял на берегу моря и смотрел в даль. На дикий и пустынный берег накатывались валы ледяной воды. Ветер носился с такой силой, что только чудом человек мог устоять на клочке земли и не свалиться в морские пучины. Затем, он повернулся ко мне и произнёс: «Молись за здравие Государя Михаила Николаевича, сын мой. Готовься и жди вести от меня». Ну, братец Коленька, если всё это правда, то я тебе устрою персональный Ипатьевский подвал, а пока живи дурашка, но приговор не отменяется, он всего лишь откладывается. Ты еще прочувствуешь, как может мстить сын за отца или учитель за любимого ученика.

На следующее утро, когда солнце заливало яркими лучами улицы Москвы, а на голубом небе ветер разогнал не только облака, но даже намёки на них мы на трёх каретах и двух открытых экипажах, выехали на Ходынское поле. Мы, это лейтенант Русского Императорского Флота и великий князь Александр Михайлович и оба моих друга — Алексей Крылов и Владимир Менделеев, которые узнав о моём горе немедленно примчались на помощь, испросив естественно у начальства отпуска. Кроме них потребовалось присутствие военных сапёров и очень кстати, мне под руку попались два военных инженера, а также трое фотографов с изрядным запасом пленки. Что касается Алексея и Владимира, то мы провели чудесный вечер, где не сколько выпивали