Книга Лики Богов. Часть I. Война с черным драконом - Тара Роси

за тобой пошла. Кому ты понадобился в межмирье?

— Няньке.

Умила отстранилась, удивлённо изогнула бровь:

— Она сама в Навь, аки в гости вхожа, почто ей ты?

— Не ведаю. Что-то не пускало её… Я её в туче рассмотрел да вытянул оттуда. За ней мать наша пришла… Что няньке на сей раз в Нави понадобилось, даже помыслить страшусь, да о том отцу молчок.

Умила лишь кивнула в ответ. Сжав его ладонь, потянула к поляне.

— Надобно воротаться, вдруг тятька нас хватиться. Что ему скажем?

— Баровит за нас отбрешется, — ухмыльнулся Волот, следуя за сестрой.

Омуженка улыбнулась, отведя ветвь.

* * *

Марун пробирался сквозь мрак векового леса. Позади осталась поляна с прогоревшими кострами и утонувшей во тьме избой. Сжав лямку сумы, он перепрыгнул поваленное дерево, стараясь не думать о матери. Над верхушками елей кружил Каркун, но мгла поглотила его тень, оборвав связь с наворопником. Густые кроны нависали свинцовыми тучами, хвостатые гады сновали в них, шипя и извиваясь. Где-то капала вода, глухо разбиваясь о сухие листья. Хрипы вырывались из земли, моля о помощи. Роса, дрожа на паутине, отражала чернь чуждого мира. Чернь липла к путнику, ползла по безрукавке, оттягивала суму. Ветви хлестали по плечам, кустарники вонзали в штанины колючки — пропитанный дыханием Нави лес удерживал юношу. Нежить, порождения тьмы тянулись за живой душой, желая выпить её силу, цеплялись за страх, воплощались воспоминаниями.

— Марун! — пронзительный крик матери заставил сердце похолодеть.

Усилием воли Марун подавил желание обернуться. Треск валящихся деревьев был настолько явен, что колени невольно подогнулись, но юноша продолжал идти. Крики. Они доносились отовсюду, бились о шершавые стволы. Под ногами что-то зашуршало, заворочалось, скользнуло, хлестнув по сапогу. Марун шёл, не ускоряя шаг, спокойно, словно не было царящего вокруг мракобесья.

— Марун! — голос матери звучал хрипло, переходя на мольбу: — Подожди же, сыне…

Шаги за спиной становились всё отчётливей, прерывистое дыхание вторило им. Марун телесно ощутил, как рука матери сжала его плечо, пытаясь развернуть к себе. Резко поведя плечом, но не обернувшись, наворопник перешагнул пень, устремился дальше. Тонкая ветвь, поддавшись незримой силе, стегнула юношу по лицу, оставив багровый след. Не издав и звука, Марун вышел к высокому камню, в коем утром видел Вия. Очертив в воздухе треугольник вершиной вверх, юноша поклонился камню. Крики, шорохи и хрипы иссякли, словно и не были.

Наворопник вышел из леса. Остановившись у его кромки, взглянул на наковальню горизонта. Там калёным железом догорала заря, готовясь уступить власть ночи. Ясноокая Дивия окутала юношу серебристым светом, желая проводить его до острога. Рухнув на колени, Марун всматривался в её бледный лик, стараясь унять стонущее сердце. Выполнив наказ матери, он чувствовал себя обессиленным и одиноким. Страх за неё не оставил душу, свернулся в сердце, не давая покоя. Хлопнув крыльями, рядом с ним опустился Каркун. Раскачиваясь, подошёл к руке юноши, положил рядом с ним маленький камушек. Камень был ещё мокрый, только из реки. Марун сжал подарок, понимая, что ворон принёс его не просто так.

— Каркун, — заговорил ворон, — Каркун… Каркун мудрая птица.

— Мудрая птица Каркун, — улыбнулся наворопник, погладив смоляную голову и спину. — Пора возвращаться в острог. На мне поедешь али сам полетишь?

Ворон не ответил, лишь взмахнул крыльями, подлетев невысоко, и опустился на плечо Маруна.

— Каркун хитрая птица, — ухмыльнулся юноша, выпрямившись во весь рост.

— Каркун мудрый, — возразил ворон, впиваясь когтями в кожаную безрукавку, — му-у-удрый.

Марун шагал к острогу, время от времени слушая «речи» Каркуна. Факелы на смотровых башнях казались крошечными звёздами, приветливо поблёскивая в узких бойницах.

_____________________________________________________________________________

Кали́нов мост* — мост через реку Смородину, соединяющий мир живых и мир мёртвых. Название происходит от «кали́ть», т. е. разогрев металла до красна и/или до бела.

14. Дом

Озорным отроком по сизой траве пробежал Ярило, отразившись в бусинах росы. Ударил ладонью по малахитовой хвое, соскользнул с горного хребта. Звонкоголосые пташки, расправив пёстрые крылья, засновали над лесом, греясь в его жарком дыхании. Тара пробудилась, распустила шуршащие косы, завела песнь журчаньем ручьёв, эхом гор, жужжаньем пчёл. Луга широким покрывалом стелились между лесом, горной грядой и белокаменной крепостью. Хотя Камул сложно назвать просто крепостью — могучий град с высоченными стенами, пузатыми смотровыми башнями и коваными тяжёлыми вратами. Сотни дворов скрывались в нём, дымили кузничные печи, стучали молоты, зазывали на ярмарку звонкие голоса. Но сейчас, ранним утром, Камул утопал в тиши. Ещё не вышел на луга скот, не запели пастушьи рожки, не выехали скрипучие телеги. Лишь топот копыт разгонял дремоту, дружина возвращалась домой.

Навалившись на засовы, дозорные отворили ворота, пропустили войско. Поклонившись воеводе, старший отправил отрока к главе града передать благую весть. Похлопывая друг друга по плечам, не скрывая радости, дружинники направлялись к родным домам. Кто-то пускал коней галопом, кто-то, напротив, спешивался, не желая поднимать шум и пыль. Ивар неторопливо вёл под уздцы лошадь, тянущую повозку. В ней, устроившись на коленях матери, мирно спали мальчишки. Томила окинула град изумлённым взором, улыбнулась Ивару. Проведя с ней полтора месяца в пути, Ивар прикипел душой к этой улыбке и румянцу на щеках. Мальчишки с ним ладили, охотно помогали, да и попросту любили с ним поболтать. Ставшие родными, они раскрашивали унылые дни, дарили тепло. Посему Ивар не думал о найме, он думал о том, как представит дочерям свою будущую жену, как заживёт мирной жизнью простого ремесленника.

— Так ты пойдёшь за меня? — неуверенно начал Ивар.

— Ты же меня выкупил, — лукаво улыбнулась Томила, смахнув с лица непослушный локон, — теперича я вся в твоей власти.

— Откупиться желаешь? — фыркнул ратник, остановив лошадь. Подойдя к женщине, сжал край телеги. — Я тебя неволить не намерен.

— Зря, — шепнула Томила, коснувшись его щеки. Потянувшись, поцеловала губы. — Коли завсегда такой хмурый будешь, не пойду за тебя.

— Да я веселей любого скомороха, — погладив её руку, улыбнулся Ивар. — Поспешим, я тебя с дочерьми познакомлю да родителями.

Сжав узду, Ивар зашагал к ремесленным дворам, ещё малость, и покажется крыша его терема.

Проводив взглядом Ивара с Томилой, Волот ухмыльнулся, ударил по плечу Баровита.

— Видал, как Ивар проворен? За месяц с небольшим женой да двумя сыновьями обзавёлся. Учись, друже.

Баровит лишь улыбнулся в ответ, украдкой взглянув на Умилу. Омуженка соскользнула с седла, оставив Малушу, подошла к подруге. Радмила нетерпеливо крутила поводья, желая бежать к родительскому дому. Обняв Умилу, лучница подмигнула Баровиту, помахала рукой воеводе.

— Прощаетесь, аки на лета, — ухмыльнулся Демир.

Волот спешился, в два шага настиг девушек и сжал в