Книга Копье Судьбы - Валерий Игоревич Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хата набрасывается на Скворца с криками.
– Сука, ты достал уже под шиза косить!
– Харэ лапшу нам на уши вешать!
Сергей растерянно оправдывается.
– Это Хазва, повторяю вам, ведьма и колдунья. Она подставила меня! А теперь твердит следаку, что это я спалил пацану морду.
– Погоди, ты говоришь, что сбежал от егеря, так?
– Да.
– И вернулся на стоянку за документами?
– Да.
– Зачем же ты в махалово встрял, если знал, что она ведьма? На фига благородного мстителя из себя корчил?
– Да я тогда не знал, кто она! Она же маскируется под невинность. Я не мог бросить девушку в беде. – Сергей говорит все запальчивее, все лихорадочней. – О-о-о, она все рассчитала, она же знала, что я Финеес, а Финеес один восстает против всех. Он не позволяет надругиваться над святынями. А женщина – это святыня.
– Какой Финеес? Говори яснее.
– В прошлой жизни я был Финеесом, а Даша Хазвой. Сейчас Даша об этом не помнит, в нужный момент Хазва отключает ее сознание и руководит ею. В древности Хазва влюбила в себя генерала израильской армии, целый военный переворот замутила, решила войти в Скинию и опрокинуть Ковчег, чтобы показать, что ее бог сильнее. Народ был озлоблен лишениями в пустыне и напуган моровой язвой, к ним выйти – все равно, что на арену к диким животным. Но я вышел. И закрыл собой вход в Скинию Собрания, Толпа шла на меня. Вот они, пьяные, в звериных шкурах, с копьями и мечами. Хазва впереди всех, голая, в цепях и браслетах, вот же она!
Сергей бросается к тормозам, ставит поперек двери невидимое копье, схватывается в борьбе с фантомным врагом.
– Пацаны, – осеняет Качана, – да он гонит!
«Гон» – это тяжелое психическое состояние заключенного, характеризующееся неконтролируемым возбуждением. Человек может не спать сутками, безостановочно ходить по камере, спорить с невидимыми собеседниками, произносить речи в свою защиту на суде, хохотать, плакать, кричать.
Всем становится ясно, что «Скворец» поймал гон. Он сражается с призраками, мечется с воплями и потрясает воображаемым копьем.
– Эй, школота, сними пакет с головы, хватит клей нюхать! – смеется Качан.
– Погоди! – останавливает его Рубленый. – Интересно послушать. Пусть гонит.
– Да, гонит он художественно.
– Я не гоню, я в норме, – бормочет очнувшийся Скворец. – Много веков назад я был жрецом в иудейском племени и… я убил вражескую жрицу. С тех пор она преследует меня. Она все так хитро подстроила, что я стал убийцей, преступником, за нами пошла погоня, и я был вынужден все время защищать ее и убивать! В Симферополе, когда мы уже из леса выбрались, она опять разыграла из себя кроткую овечку, пошла в антикварный магазин продавать перстень, нам деньги нужны были на билеты до Москвы. Так она сделала так, что продавец ее взял в заложницы и связал скотчем. Мне опять ничего другого не оставалось, как снова вступиться за нее, и опять погиб человек. Но и тогда я ничего не понял. Только в поезде у меня открылись глаза. Она выставила контрабанду на стол перед таможенником, заставил меня взять вину на себя, началась заруба, вагон полон ментов, злоба меня обуяла, пацаны, невероятная. Ну, думаю, устрою я вам битву у Скинии Собрания. – Сергей говорит с нарастающей яростью. – Я когда Зимри и Хазву одним ударом копья прикончил, – обоих, насквозь, – она успела меня проклясть! Вижу ее глаза, огромные, черные. И голос слышу: «Будь проклят!» Но тогда я не знал, что она будет преследовать меня сквозь все мои последующие жизни. Я был горд и ликовал, я опрокинул палатку и показал всему народу, что зачинщики смуты убиты. А когда лидеры были убиты, левиты прошли с мечами по стану и утопили мятеж в крови. Ну, думаю, сейчас и я, мусора поганые, пройдусь по вашему стану!!!., вырежу под корень гадов мерзких!!!., достали, достали, пацаны!!!., до тряски мозгов, нервов!!!… злоба во мне кипела неимоверная, меня же гнали, как зайца, все, даже собаки набрасывались, все рвали меня в клочья… Знаете, что она сделала? Закрылась в купе с копьем, и я остался без оружия! Предала, подставила, украла копье, она знала, что с ним я непобедим, никакой мент не смог бы меня арестовать! И вот я в тюряге, и она дает показания против меня, по всем эпизодам. И мне корячится пожизненное! Вот и вся моя вина. А теперь судите.
Скворцов садится на корточки и прячет лицо в ладонях.
Некоторое время хата молчит.
– Слышь, чушпан, – нарушает тишину Рубленный, – ты какой мох курил?
– Он грибок с наших стен курил… – подхватывает, хихикая, Кухарь.
– Грибы да, вставляют классно…
– Да косит он! Косит под шиза. Лапшу нам на уши вешает.
– Врет! По ушам ездит, чтоб с темы съехать.
– Трепач бесконтрольный…
Всеобщий гвалт камеры перекрывает раздавшийся из-под земли трубный глас.
«Уби-и-и-вец!!! Анафема!!!»
Гомон обрезает. В жаркой духоте по спинам обитателей хаты 5-4-7 пробегает озноб.
– Шмонька, гад! – криво улыбается побледневший Кухарь.
– А я Скворца понимаю, пацаны, – жует незажженную сигарету Качан, – бабы такие, их хлебом не корми, дай мужика подставить. Меня, например, тоже баба ментам сдала.
Остальные, поразмыслив, поддерживают его. Каждого привела в тюрьму женщина, кого-то предала, кого-то сдала в милицию, написав заявление, кого-то бросила сразу после ареста.
– Даже если истории про переселение душ туфта, – гудит Рубленый, – все равно бабы суки!
– Верно, – подхватывает камера.
Гусь останавливает базар.
– Обвиняемого мы услышали. Говори теперь ты, аблакат!
РЕЧЬ АДВОКАТА
Юрий Соломонович встает, одергивает лапсердак и вытирает вспотевшую лысину.
– Высокий суд! Уважаемые господа присяжные заседатели! Узнав о страшных обвинениях, предъявленных моему подзащитному, я много думал и переживал. Я и раньше занимался изучением законов мироустройства, и вот эта история прямо-таки легла в мою теорию. Поэтому я должен сделать небольшую преамбулу, так что прошу вашего терпения и понимания.
– Только короче, – предупреждает Гусь. – Ты известный балабол.
– Попрошу высокий суд не унижать достоинства адвоката! – неожиданно вспыхивает Юрий Соломонович, на что Гусь только удивленно хмыкает.
Сосредоточившись, защитник так начинает свою речь.
– Из курса средней школы мы знаем, что в доисторическую эпоху на земле царил матриархат, женщина стояла во главе племени, дети считались по матери, а не по отцу. Затем произошел переход от матриархата к патриархату, на планете победило мужское начало, была утверждена мужская Троица, прародительницу Еву обвинили в грехопадении и назвали пособницей дьявола, мужчины объявили женщинам войну, причем, войну на уничтожение. Знаете ли вы, господа присяжные заседатели, сколько ведьм было сожжено, пока в Европе свирепствовала инквизиция?
– Ну, тысяч
