Книга Бернарда - Вероника Мелан

Предполагалось, что к тому времени отряд успеет выдвинуться на уровень «F», но рейд все откладывался. Причиной тому – как поведал мне Аарон Канн во время одного из собраний, на которых я привыкла присутствовать, – было ожидание появления некоего Рея Хантера – картографа (или сканера местности), до того проводившего время по изучению новых, еще не заселенных уровней.

На эту фразу я мысленно ответила: «Значит, увидим еще одного».

Несколько дней назад Хантер по приказу Начальника был анонимно направлен на уже знакомый всем «F» для снятия проекции поверхности и составления объемной карты. Эта карта впоследствии должна была помочь Канну в планировании верной тактики нападения.

Идея была хорошей, но приходилось ждать, так как иных карт уровня не существовало вовсе. И мы ждали. Собирались вместе раз в несколько дней в одном из особняков, чтобы прослушать собранную Аароном информацию о закрытом городе, обсудить возможные линии поведения, оружие, транспорт. Обсуждением в основном занимались парни, я же, лениво пожевывая орешки, большую часть совещаний проводила в мыслях о том, какие еще эксперименты приготовил для моего бедного тела Дрейк, и увенчаются ли те, наконец, успехом.

Начальник к этому моменту успел провести уже четыре. Неудачных.

Неудачных не потому, что я каким-либо образом пострадала, а потому, что возможности коснуться друг друга у нас так и не появилось. В чем именно заключались эксперименты, мне было описать сложно даже при большом желании, но все они неизменно проходили в реакторной лаборатории и включали в себя создание неких энергетических полей, которые (по предположениям Дрейка) при прохождение через мое тело должны были повлиять на внутренние энергоузлы, ответственные за поднятие «фона». Поля создавались: это явственно ощущалось кожей, волоски на которой вставали дыбом, – а вот мой собственный фон, к нашему обоюдному сожалению, усиливаться почему-то не спешил.

После завершения очередной попытки, Дрейк долго и кропотливо снимал кучу анализов, хмурился, тер нижнюю губу большим пальцем и снова уходил в глубокие размышления. Я не протестовала ни против длительности, ни против количества проводимых опытов и думать Начальнику не мешала, так как знала: повреждений он не допустит, и если хоть один эксперимент увенчается успехом, на Уровнях появится еще одна счастливая любящая пара, не желающая выпускать друг друга из объятий.

Провалы меня не смущали – и позитивный настрой я, в отличии от своего немногословного мужчины (который раз от раза мрачнел все больше), сохраняла, несмотря ни на что. Ну и что, что не сразу? Сколько в истории примеров, когда в попытках зажечь лампочку или поймать первую радиочастоту у ученых уходили годы. В отличие от них, мы имели в запасе куда больше времени, чтобы «тренироваться». Тем более что главное уже произошло: мы были друг у друга, и это чувствовалось в каждом взгляде, в каждом слове, в каждом касании. Пусть пока касаниях только через тонкую серебристую ткань.

Хорошее настроение помогали сохранить и совместные посещения ресторанов, не длительные, но душевные прогулки по вечерним улицам Нордейла, а главное, ценимые мной на вес золота ночевки в одной постели.

Клэр не роптала на мое отсутствие. Ей, заметившей, что болезнь ног, так сильно беспокоившая в прошлом, благодаря часам покоя и нескольким визитам нанятого в клинике доктора, почти отступила, было радостно от одного только факта, что прогулки теперь можно совершать не только из нужды, но и из удовольствия. Прикупив себе новые зимние ботинки (на каблуках!) она часто и с удовольствием выходила из дома, чтобы подышать морозным воздухом Нордейла и присмотреть что-нибудь приятное к празднику.

Кстати, о празднике…

Новый год стремительно приближался, и это явилось еще одной причиной для нежелания нашего отряда торопиться на уровень «F». Никому не хотелось поднимать бокалы с шампанским под чужим небом, во враждебной обстановке, когда вылетевшая из соседнего окна ракета окажется, скорее всего, не фейерверком, а стингером. Поэтому из-за задержки незнакомого мне пока Рея Хантера и близкого праздника команда единогласно проголосовала за отсрочку начала операции. Дома членов отряда, включая мой собственный, продолжали оставаться под повышенным наблюдением членов Комиссии, и Дрейк, опираясь на этот факт, согласился подождать. Возможно, для согласия у него были и свои причины, но вслух о них Начальник упоминать не стал.

Зимнюю красоту Нордейла мне, в основном, удавалось оценить из окна машины Баала, который теперь чаще всех вывозил меня в закрытый реакторный тир. Бывало, иногда приезжали Чейзер или Дэйн Эльконто, но почему-то чаще всего Баал. Если остальные ребята и дивились вдруг всплывшей на всеобщее обозрение дружбе между заклятыми врагами, то виду они не показывали. Скорее, молча радовались произошедшей перемене.

Регносцирос, в силу характера, оказался учителем вспыльчивым и темпераментным, но с задачей, надо отдать ему должное, справлялся хорошо: за последние две недели я научилась сносно стрелять и относительно быстро перезаряжать оружие. Конечно, до любого из наших парней мне было столь же далеко, как и китайскому пластиковому вентилятору до кондиционера «Daikin», все же уверенность, появившаяся в руках, держащих оружие, приносила частичку удовлетворения.

Стоило добавить, что и характер Баала с нашей последней встречи в его доме изменился. Стал легче, веселее, хоть и отдавал временами прежней тяжестью. Но такие моменты случались все реже. Хоть большую часть времени темноволосый красавец оставался бритвенно острым на язык, злость из его реплик испарилась. Для меня, как для человека, непосредственно принимавшего участие в формировании нового характера, это было самым важным. Баал больше не болел изнутри.

А однажды утром, несмотря на мягкость поступи, под окна подкрался и новый год.

В этот день Клэр кашеварила без перерыва.

Узнав, что я вежливо отклонила предложение ребят присоединиться к вечеринка в доме у Рена, Клэр, словно птица Феникс, восставшая из пепла, кружила взад-вперед по комнатам, радуясь, что проведет этот вечер не одна. Ну, Смешарики, часами провисавшие в качестве игрушек на зеленых ветках стоящей в гостиной елки, были не в счет. Их время от времени приходилось сгонять, чтобы не забирались на ель всем скопом (ветки под их тяжестью прогибались до пола), и тогда пушистики висели гирляндами на камине или застывали на накрытом белой скатертью столе серебристыми свечками, радуясь собственной бурной фантазии. В качестве праздничного меню ими были заказаны «удинг» и «нанасовое рожно». Что в переводе на нормальный язык означало – «ягодный пудинг» и «ананасовое мороженое».

Пудинг Клэр и правда готовила в совершенстве – ароматный, терпкий и сладкий, – для Смешариков он до сих пор оставался любимым блюдом номер один. А вот на «рожно» они переключились не так давно, однажды заметив, как Клэр лакомится ванильным мороженым. Распробовав выделенный им небольшой кусочек, Фурии два часа вымаливали у поварихи коробку побольше, и когда та не выдержала атаки и выставила им заранее купленную для периодов «плохого настроения» коробку шоколадного мороженого, моментально вылизали ее до чистых бортов, после чего еще два часа смешно тряслись от холода.