Книга Солнечный зайчик. Шанс для второй половинки - Сергей Юрьевич Ежов

гвардейской дивизией, в то время как генералов хоть пруд пруди, это серьёзно. Дивизию же у Вас забрали только тогда, когда война завершилась. Когда нужно было воевать, Вас не трогали, верно? Теперь старшие офицерские и генеральские должности занимают именно послушные и неинициативные люди. Я не знаю, как поведёт себя такая армия в случае войны. А ещё интереснее, как она себя поведёт в случае внутренних нестроений, которые становятся всё более вероятными.

— А вот скажи, малолетний пророк, откуда ты всё это знаешь? У тебя обширный доступ к секретным сведениям?

— Да, дядя Баука, в отдалённом посёлке мало источников для анализа, но они есть. Мой покойный отец был офицером, и его выгнали в отставку, в звании капитана. Вы же помните хрущёвское сокращение.

Полковник скорбно кивнул.

— Я помню отцовские разговоры с друзьями. Это моё знание армии. О милиции много спорит мой отчим с нашим участковым. Отчим-то тоже служил в милиции, дослужился до старшего лейтенанта, только его уволили после ранения, и он стал шофёром.

— А о КГБ откуда знаешь?

— От дяди, маминого брата. Он в России, в обкоме партии работает инструктором по идеологии, так что тему знает.

— Хм… И на таком скудном материале такой широкий анализ? Слабо верится, дружок. Уж не с чужого ли ты голоса поёшь, а?

— Дядя Баука, а вы просто проверьте мои аргументы. Если я где-то сделал неверные выводы, укажите.

— Беда в том, что я не вижу особенной путаницы в том, что ты говоришь. — вздохнул дядя Баука — Но выводы из твоих речей уж очень печальные. Ну ладно, я услышал тебя. С кем ещё ты делился этими мыслями?

— Ни с кем. Я и с Вами заговорил, только хорошенько всё обдумав.

— Это хорошо. Продолжай и дальше помалкивать, сам понимаешь почему. Твои слова я доведу до нужных людей, посмотрю на их реакцию. А там, если понадобишься, я либо тебя к себе вызову, либо к тебе приедет мой человек, скажет, мол, меня прислал Шан-Тимес. Именно этими словами, запомни. Не забудь: ты обещал докладную записку, пиши, как можно подробнее. Передашь лично мне или моему посыльному. И ещё раз скажу: будь осторожнее.

— Договорились.

— Будут спрашивать, скажешь, что мы говорили о песне, посвященной вдовам. Действительно хорошая песня, душевная. Ты автор?

— Моя музыка, а слова Дины Нурпеисовой. Очень талантливая девочка.

— Что у тебя с ней?

— У меня ничего. Это она ко мне неравнодушна.

— У тебя ничего… — проворчал полковник — А кто ей причёски делал и всё остальное?

— Дине от этого стало хуже?

— Да уж… Я в твои годы был таким же дураком.

— Тут уж ничего не поделаешь, дядя Баука. Могу только пообещать, что Дину я не обижу.

— Не обещай, Юра, жизнь штука сложная. Может статься, что она сама очень желает того, что ты тут назвал обидой.

— Почему вы беспокоитесь о Дине?

— Родственница мне она. Дальняя, правда. Ну, пойду. Мы обо всём поговорили, а там меня уже ждут.

И полковник Бауыржан Момышулы, пожав мне руку, отправился к ожидавшим его руководителям республики.

* * *

Возвращение было триумфальным. На вокзале нас встречали без оркестра, но только потому, что в Троебратном отродясь не было оркестра. И встречающих было всего человек пятнадцать, но шум при нашем выходе из вагона они устроили такой, что пассажиры поезда чуть не повыпали из окон.

— Ну, показывайте! — выдохнул Жумагалей Ахмедович.

Ирина Сергеевна, не торопясь вынула из сумки папку, из папки конверт, а из конверта необыкновенной красоты почётную грамоту и диплом победителей республиканского конкурса. Я из своей сумки вытащил лаковую деревянную коробку, а из неё — расписное фарфоровое блюдо я надписью «Республиканский конкурс художественной самодеятельности. Темиртау 1971 год», поднял его над головой и повернулся во все стороны. Зрители опять завопили от восторга.

— Ну, вы молодцы, ребята! Дай подержать в руках! — раздался голос сбоку.

Я оглянулся: к блюду тянул руки радостно улыбающийся милиционер из вокзального отдела милиции.

— Держите товарищ милиционер, только осторожно, уроните, разобьётся.

Милиционер бережно взял блюдо, рассмотрел и передал следующему желающему. Я оглянулся: наши грамота и диплом тоже пошли по рукам: все жаждали приобщиться к победе земляков.

— Ирина Сергеевна, а можно я возьму грамоту домой? Я очень хочу порадовать маму? — делая жалобно-просительную рожицу попросила Фая.

— Знаешь, как мы сделаем, Фая? — громко заговорил Жумагалей Ахмедович — Я сегодня же сфотографирую грамоту, диплом и блюдо, и отпечатаю каждому участнику фотокопию. Цветную!

Все опять восторженно завопили.

— Ну, значит договорились! Первого апреля у нас начало новой четверти, прошу всех пригласить родителей на общешкольное собрание, там я вручу каждому его награду. Согласны, ребята?

ПГТ Троебратский, 12.00 08.04.1971 год, четверг

На второй перемене в класс прибежал дежурный со срочным сообщением: меня вызвали к директору. Никаких особенных грехов за мной не водится, поэтому я спокойно собрал учебники и тетради в рюкзак, и попросил Дину отнести его на следующий урок, в кабинет математики.

У директора меня ожидали, кроме Жумагалея Ахметовича, Ирина Сергеевна и незнакомый мужчина возрастом где-то за тридцать лет. Я покосился на учительницу музыки, а она в ответ только коротко улыбнулась и кивнула: мол, всё в порядке.

— Здравствуй Юрий — заговорил незнакомец, протягивая для рукопожатия руку — Я первый секретарь Кустанайского обкома комсомола Фетисов Александр Азимович.

— Очень приятно, Александр Азимович.

— Мне очень приятно сообщить, что ваш школьный ВИА «Ария» едет в Москву. Вы представляете нашу республику на Всесоюзном конкурсе.

— Очень рад. Хотя это ожидаемое событие, но всё я равно волнуюсь.

— Мы все тоже рады. Вы первые представители нашей области, поднявшиеся на столь высокий уровень. Верю, что вы станете, как минимум, лауреатами конкурса.

— Что Вы, Александр Азимович, любое место кроме первых трёх я расцениваю как провал. — спокойно заявил я.

У первого секретаря вытянулось лицо:

— А не слишком ли ты высоко оцениваешь ваши возможности?

— Вы наверняка слышали наши записи? Я считаю, что мы достаточно талантливы и профессиональны.

— Гм… Не ожидал такого самомнения, Юрий.

— Это не самомнение, и даже не самоуверенность. Просто мы тщательно готовимся к Всесоюзному смотру, и подготовили вполне достойную программу. Хотите ознакомиться?

— Было бы прекрасно, но удобно ли снимать учеников с уроков? — обернулся Александр Азимович к директору.

— У нас имеется магнитофонные записи. — включилась Ирина Сергеевна.

— Тогда не вижу никаких препятствий.

— Прошу за мной в пионерскую комнату: магнитофон у нас там. — объявил директор, и мы пошли.

В пионерской комнате взрослые расселись вокруг стола, а я достал из сейфа катушку, и установил её