Книга Невеста к Рождеству - Кэрол Аренс

к дыханию, надеясь уловить перемены к лучшему. Может, полуулыбку, пусть даже болезненную гримасу — все лучше, чем полная неподвижность.

Она в тепле, слава богу. Слуги проворно нагрели камни и положили в кровать. Уже через четверть часа ее ладонь, которую он держал в руке, стала теплой. Он чувствовал, что его лицо почти такое же бледное, как и у жены. От одного взгляда на нее его сердце сжималось от страха потери.

Он надеялся, что Фелиция откроет глаза и улыбнется ему. А если нет?! Остается лишь догадываться, насколько серьезной была травма.

— Фелиция, — прошептал он, склонившись к ее уху. Никакой реакции. Ни один мускул на лице не дрогнул. — Фелиция! — На этот раз он почти кричал. Она продолжала лежать неподвижно. — Моя Фелиция… — Голос Исайи срывался. Что бы ни случилось, он никогда не пожалеет о том, что полюбил ее. Никогда больше не станет страдать, как в детстве.

Исайя положил голову на подушку рядом, борясь с навернувшимися на глаза слезами. Он не должен плакать, иначе мгновенно окажется в прошлом, вернется в тот день, когда рыдал, лежа под елкой. Последние несколько часов вынудили его страдать, словно судьба стремилась заставить вспомнить, вновь пережить тот ужас.

Нет, он никогда не позволит себе погрузиться в страдания маленького мальчика. Он изменился навсегда. К тому же Фелиция здесь, он может прикоснуться к ней и поговорить.

За спиной послышались всхлипы.

Исайя выпрямился, повернулся и увидел перед собой Абигейл. Глаза ее были красными от слез.

— Хочешь, подождем вместе, когда она очнется? — Он похлопал по сиденью стоящего рядом стула.

Сестра покачала головой и закусила губу.

— Это все из-за меня. Если бы я не спряталась, этого не случилось бы.

— Нет, милая, нет, ты совсем не виновата. — Он потянулся, но Абигейл отступила на шаг.

— Я сказала, что убегу с цирком, поэтому она бросилась на улицу искать меня.

— Ты ведь не могла знать, что так выйдет.

— А должна была. — Девочка тяжело вздохнула и вытерла рукой нос.

— Поверь, ты напрасно винишь себя.

— Но ведь я действительно собиралась выйти на улицу, даже открыла дверь, но там было так холодно, и я передумала. Фелиция наверняка заметила на полу лужицу от растаявшего снега.

— Поверь, Фелиция не будет винить тебя за то, что случилось.

— И я ведь солгала. Я даже цирк не люблю!

— Если твоя сестра нас слышит, наверняка смеется.

— Ни за что не поверю.

— Садись рядом, Абигейл. Поговори с Фелицией, тогда она быстрее придет в себя.

Абигейл с шумом села и скрестила руки на груди.

— Мне стыдно даже смотреть на нее.

— Ты когда-нибудь видела или слышала, чтобы Фелиция ругалась или злилась?

— Нет. Но я знаю ее так недолго.

— Но очень близко.

Абигейл пожала плечами и сложила руки на коленях.

— Все, что она делает, — доказательство того, какое доброе у нее сердце.

— Да, ты был всегда таким мрачным, но все же она вышла за тебя.

— Поговори с ней, открой свои мысли.

— Прости меня, сестра, — пробормотала Абигейл дрожащим голосом. — Я бы никогда так не сделала, если бы знала, что ты пойдешь на улицу искать меня. Ведь все были расстроены моим поступком, но остались в доме. Кроме мистера Филипса. Ну, и лорда Пенфилда. Удивительно, но именно они злились на меня меньше остальных. Они были так рады найти тебя, что совершенно забыли обо мне. Боюсь все же, они очень скоро вспомнят.

— Уверен, Фелиция понимает, ты сожалеешь, что так вышло.

— Когда ты поправишься, можешь меня наказать. Я готова ко всему, я заслужила.

— Мы не собираемся тебя наказывать, ни Фелиция, ни я.

Чтобы успокоить сестру, Исайя был готов сам поверить, что Фелиция слышит каждое произнесенное слово. Возможно ли такое? Он не знал.

— Исайя, спой ей. — Абигейл подняла на него заплаканные глаза. — Если она действительно нас слышит, ей понравится.

Пожалуй, песнь поднимет им дух в эти тяжкие моменты ожидания. Да, надо заменить плохие мысли хорошими. Происходящее очень быстро становится прошлым. Одно мгновение, и это уже прошлое. Его спасла дорогая его сердцу жена, теперь он должен ей помочь.

— Конечно! Без тебя я бы не справился, — обратился он к Абигейл и встал так поспешно, что стул за спиной едва не повалился на пол.

Его подхватила сестра.

— А придется, если не станешь аккуратнее, — назидательно произнесла она.

— Ты умница, моя милая. Оставайся такой всегда.

Исайя погладил ее по голове и, к огромному облегчению, увидел на лице слабую улыбку.

— Нам надо перенести сюда елку!

— Ой, как здорово. А зачем?

— Ты ведь знаешь, с каким удовольствием Фелиция ее украшала.

Он быстрыми шагами прошел к двери. Абигейл бежала следом.

— Знаю, к большой моей радости, — сказала она, догнав его. — Ты должен знать, что я умею прощать, как и моя сестра.

— Рад слышать, в каком бы проступке меня ни обвиняли.

Абигейл не может знать, что он велел вынести елку из дома, а Фелиция вернула.

— Ты надеешься, что она увидит елку и очнется?

— Я надеюсь, что это поможет. Бежим вниз, проверим.

Исайя не вполне верил в чудо, но молился, чтобы оно произошло.

В темноте было спокойно. Не было холода и боли — ничего неприятного. Она парила в бескрайнем пространстве. Странно только, что в пустоте кто-то пел. Особенно приятно было слушать «Звените, колокольчики», «Что за дитя в хлеву чужом?» и «Приди, приди, Эммануил».

Последняя песнь звучала особенно душевно. Исполнитель так проникся ею, что голос временами подрагивал.

«Приди, приди, Эммануил! Спаси от власти темных сил…»

И следом… что это? Всхлипы? Но почему? Ведь все так прекрасно. Мужчина наверняка понимает, как красиво поет. Впрочем, это не ее заботы, нужно лишь глубже погрузиться во тьму, и чужие проблемы ее оставят.

Как странно, что в темноте пахнет хвоей. Впрочем, это очень мило.

«В первый день Рождества мой любимый прислал мне…»

Мир тьмы начал сотрясаться. Голову пронзила боль. Фелиция попыталась нырнуть глубже, но неведомая сила тянула ее вверх.

«Куропатку на грушевом дереве…»

Что это значит? Мир зовет ее? Тянет обратно, давая понять, что она должна сделать? Но почему? Ведь там не так спокойно и уютно.

Песнь тем временем продолжалась. «Пять золотых коле-е-е-ц», — донеслось до нее.

Возвращались ощущения. Она чувствовала свое тело все отчетливее, туман постепенно рассеивался. Казалось, она медуза, выброшенная волной на берег.

«Пять золотых колец». Стойте! У нее на пальце было кольцо. Обручальное кольцо.

— Фелиция, — прорвалось сквозь истончившуюся пелену.

Исайя! Голос дорогого человека был полон отчаяния.

— Фелиция, услышь меня, иди на мой голос.

Здесь, в