Книга Я сделаю это сама - Салма Кальк

почти ничего. Вроде бы граф Ренар, прозываемый местными старым Лисом, был вельможей и магом, сюда попал за какие-то разногласия с королём – тем самым, с которым мутила Женевьева, здесь жил несколько лет, здесь же и умер. Умер вроде бы естественным путём – простудился зимой, была у них тут прямо эпидемия простуды, и даже сила его магическая не помогла, а Дуни, надо полагать, на всех заболевших просто не хватило. А это ведь просто – переохладился, сразу болезнь не захватили, осложнение, воспаление лёгких, и привет. Антибиотиков нет, справляйтесь, как хотите. Или не справляйтесь. Вот старый Лис и не справился.

В сундуке нашли пару сапог – не слишком больших, кстати, нужно попробовать примерить. И похоже, были ещё и другие, раз самогонщики Дормидонт с Севостьяном всё время поминали какие-то сапоги. Наверное, переживали, что сами не догадались прибрать к рукам?

Найденную посуду унесли на кухню, новые, но отсыревшие льняные простыни отложили в стирку.

- Скажи, Ульяна, перины можно кому-нибудь заказать? Простыни мы как-нибудь подрубим, будет хорошо, а вот перину бы.

- Найдём, перо и пух у меня есть, и сдаётся мне, не только у меня. Тебе как – попышнее, пожиже?

- Попышнее, попышнее, - рассмеялась я. – И подушки, что ли.

- Сделаем, - закивала та.

Ещё нашли два неплохих суконных плаща, серого и тёмно-зелёного цвета, и их бы тоже просушить. Разложили пока по тем столам, что ещё не занесли в дом, а там видно будет.

Мужики-самогонщики составили в своей комнатке склянки и бутыли ровными рядами, вымыли пол – сказали, они и так это иногда делают, потому что чисто ж должно быть, процесс тут у них. Потом они сходили до неведомого мне пока Синюхи, но дома его не застали. По словам супруги – с утра подался куда-то в лес.

- Он того, блаженный немного. Может, с того и пьёт, - пожал плечами Севостьян.

- Что дальше, матушка-барыня? – глянул Дормидонт.

- Дальше дрова. Зима, понимаете ли, близко, а у меня дровяной сарай пустой. Что вам нужно дать для того, чтобы запасти, распилить и наколоть?

Переглянулись, почесали затылки – синхронно, я чуть не рассмеялась в голос, но вовремя подавила смешок.

- Это, лошадь бы с телегой.

- Ульяна, у кого есть лошадь с телегой?

- У отца Вольдемара, - тут же откликнулась та. – У нас была, раньше, теперь кому за ней смотреть?

- Значит, идёте сейчас к отцу Вольдемару на профилактическую беседу и за лошадью.

- Что ли на ночь глядя в лес? Матушка-барыня, пощади.

- Почему на ночь? Завтра с утра.

- Так непогода завтра.

- Тогда послезавтра, - пожала я плечами.

Вроде в сараюшке ещё были какие-то не сгоревшие в нашей прожорливой печи остатки деревяшек, если прямо срочно понадобится – их и сожжем.

Мужики не стали дальше спорить, поклонились оба, шапки надели да пошли.

- А сама-то когда к отцу нашему духовному пойдёшь? – усмехнулась Ульяна.

- Да уж завтра, наверное, - вздохнула я.

Сегодня уже не было никаких сил никуда идти и ни с кем разговаривать. Поесть бы да и спать.

Но мы ещё занесли в зал всё, что сушили на улице – разложили, расправили, пусть хоть так. А вообще можно сделать сушку на втором этаже – помыть там, натянуть верёвки какие-нибудь, да и пусть. Пока не зима – будет сохнуть, а потом – мёрзнуть. В детстве и зимой вывешивали постиранное бельё на улицу, заносили потом всё задубевшее, и оно досыхало уже дома. Разберёмся, короче.

Расходились домой по сумеркам, договорились встретиться наутро. Ещё нужно придумать, как запирать дом. Может, у них тут и не принято, но если тащат всё, что плохо лежит, то замки необходимы. Об этом можно и у Пелагеи спросить. Эх, как дома-то было легко – зашёл в сеть, выбрал, что надо, заказал – и либо привезут, либо сам съездишь и заберёшь. А тут и заказать некому, и забрать не у кого. А если и заказать – то привезут где-нибудь через полгода какие-нибудь удалые местные купцы.

Вспомнила, называется, про местных и удалых. У Пелагеи дома на лавках сидели оба удалых – и Гаврила, и Пахом. Вымытые до скрипа, одетые в чистое, бороды расчёсаны, рисовая водка, огурчики, всё, как полагается.

- Ты чего наших людей переманиваешь? – попёр на меня быком Пахом вместо «здравствуйте».

- Не поняла, - я притормозила немного, но только немного.

- Кто дозволил забрать парней от матери? – сощурился младший Ворон.

- Почему забрать?

- А чего они на твоём дворе который день, - и смотрит так нехорошо, с прищуром.

Впрочем, смотреть нехорошо я тоже умею, жизнь научила.

- Пелагея так решила. А ты чего, пожалел? Да и парни, как мне думается, не твои крепостные.

И это он ещё не знает, что на Меланью я тоже нацелилась.

- Мы их сюда привезли, нам ими и командовать, ясно? И вообще, раз у тебя там дом, туда и ступай. Нечего у нас тут есть-пить и лавки пролёживать.

- Придёт время – ни дня не задержусь, - кивнула я. – Не ты меня в дом позвал, не тебе и прогонять.

- Так мы и с матерью поговорим тоже, - усмехнулся Гаврила.

Он сидел молча, смотрел и слушал, а тут решил прийти на помощь брату. Но я не стала ничего ему отвечать, пожала плечами да пошла себе. Слышала, как Пелагея кормила сыновей ужином и не отзывалась на их требования и подначки. Молчала – да и всё, а им и нормально, что сами с собой разговаривают. Накормила да спать отправила, они и пошли.

- Женевьева, Марьюшка, идите есть.

Нас не нужно было звать дважды.

- А Трезонка наша где? - спросила я, не обнаружив знакомой всклокоченной головы.

- Не знаю, - покачала головой Пелагея. – После обеда подалась куда-то, не вернулась ещё.

- Может, ищет себе жильё? – усмехнулась я.

То есть, мне бы этого хотелось. Но я понимала, что это было бы слишком хорошо.

- Хоть бы уже нашла, - прошептала Марья. – Надоела она, сил нет уже на неё смотреть.

Я бы тоже не отказалась отселить её куда-нибудь. Вдруг прокатит?

Мы поели, пили чай – с